«Самаритянин» покачивался и кашлял, когда водитель пытался запустить двигатель. Реник заставила себя вспомнить своё обучение и сосредоточится на практических вопросах.
— Как далеко до космопорта?
— Я не знаю. Возможно несколько километров, — ответил хирург. — Проблема в том, что мы были одним из последних транспортов, вышедших из лагеря. За нами никто не едет. Я попытаюсь вызвать кого-нибудь, чтобы за нами прислали машину, но…
— Но вокс-сеть мертва, — Реник могла слышать только помехи в наушнике.
— Мне не нравится вид этого облака, — пробормотал санитар.
— И оно всё ещё разрастается, — заметила Реник. — Если мы не сможем заставить «Самаритянина» двигаться…
— Нам придётся продолжить путь пешком, вы это имеете в виду? Сержант, у нас двое раненных, и только одна каталка.
— Я видела здесь костыль.
— Этот пациент снова истекает кровью, — хирург опустился на колени рядом с потерявшим сознание солдатом. — Его нельзя перемещать. Честно сказать, даже если я останусь с ним, без доступа к…
— Тогда мы должны оставить его, — Реник сглотнула.
— Это моё решение, а не ваше, — предостерёг ее хирург. Он опустил глаза. — Однако, я вынужден согласиться.
Реник попыталась встать. Её бесило, что санитару пришлось ей помогать. Костыль был найден и вручен ей в руки. Она осторожно перенесла на него вес тела и осталась довольна результатом. Водитель снова попытался завести двигатель, но результатом стал лишь металлический лязг в глубине двигательного отсека и предсмертный скрежет.
Реник замерла в дверях «Самаритянина», её взгляд снова устремился к распространяющемуся облаку. Оно казалось ещё большим, чем раньше, и находилось уже гораздо ближе.
— Может нам лучше остаться в скорой? — спросил один из санитаров. — По крайней мере у нас будет хоть какое-то укрытие, и нас не накроет на открытом месте.
— Сомневаюсь, что это что-то изменит, — твёрдо ответила сержант Реник. — Если кто-то не согласен, не стесняйтесь. Но я не хочу узнать, что произойдет, когда это облако настигнет нас, независимо от того, есть у нас укрытие или нет. Я предлагаю бежать. Мы будем бежать так быстро, как только наши здоровые ноги и этот деревянный костыль смогут нас нести, и мы будем молиться Императору, чтобы он выслал за нами корабль, чтобы мы не опоздали.
Последний праздничный день Крига закончился.
Когда пробило полночь, первая ракета осветила небо. Тем, кому не повезло стать свидетелями этого зрелища, казалось, что вспыхнули десятки новых солнц, которые в тот же миг погасли.
Когда их жар достигал поверхности, целые поля пшеницы и кукурузы выгорали за несколько секунд, а озера выкипали досуха.
Мало кто в городах-ульях мог видеть небо. Но они всё равно слышали взрывы и чувствовали их, а некоторые видели вспышки атомного света даже во мраке нижних уровней.
За самым ярким из дней быстро последовала самая тёмная из всех ночей. Надвигались огромные облака дыма, скрывающие луну и звезды. Затем облака разорвали трезубцы молний, гром прогремел по всей планете, и пошёл дождь.
В траншеях к югу от останков улья Ферроград слепой солдат не видел дождя, но слышал его стук. Он укрылся в своём блиндаже от криков своих товарищей снаружи.
Некоторые бежали к бронетранспортёрам. Большинство не добежали. Они вернулись с проклятьями на устах, некоторые в адрес Императора, о котором они когда-то поклялись больше не говорить, и с новостями о том, что дождь был чёрным, маслянистым и едким.
Что-то обожгло тыльную сторону руки слепого солдата. Он вскрикнул, из-за чего все вздрогнули.
— Ты сидишь под течью, — пробормотал голос. Он подумал, что это опять сержант. — Вода прожгла твою перчатку. На твоем месте я бы также притянул ноги.
Он сделал, как ему велели, и обнял колени. У него перехватило дыхание, когда он почувствовал, как по позвоночнику ползет капля жидкости. Но она была холодной. Пот. Это был просто пот.
Он заметил, что к нему возвращается зрение. Он начал различать в темноте смутные очертания. Потом кто-то зажёг спичку, и её свет словно выстрел из лазера обжёг оба его глаза. Он зажмурился и прислушался к быстрой болтовне вокруг.
— Как вы думаете, как долго это может…
— …проплавил дыры прямо в моей броне…
— …даже лобовое стекло «Горгоны» выглядело так, словно оно пузырится и…
— …сказал нам, что это случится, если мы бросим вызов воле Императора…
— …должны знать, что здесь происходит. Конечно, они должны прислать к нам…
Голос сержанта, хотя и тихий, каким-то образом прорезался сквозь остальные.
— Мне очень не нравится вид этой крыши, — мрачно заметил он, и внезапная тишина повисла среди молодых солдат вокруг него, когда они подняли глаза вверх.
Слепой солдат продолжал смотреть на узоры света за своими веками. Однако зловещий скрип над головой сказал ему больше, чем он хотел знать. Он вздрогнул, почувствовав, как ещё одна капля отскочила от его плеча.
— Нам стоит посмотреть фактам в лицо, — продолжил сержант. — Судя по тому, что я там видел, эта нечестивая буря не ограничивается только нашими окопами. Никто не придёт нас спасать, поэтому у нас остается только два варианта. Выйти наружу, попытаться добраться до укрытия улья…
— Дождь расплавит нашу плоть! — запротестовал молодой солдат.
— Тогда мы остаемся здесь, — ответил сержант с восхитительным спокойствием. — Мы ждём. Вместе. И надеемся, что каким-то чудом буря стихнет до того, как… — ещё один скрип, громче первого и более продолжительный, красноречиво подтвердил его слова.
— Возможно, — рискнул предположить он. — Сейчас нам не помешает небольшая молитва.
Такой же чёрный дождь обрушился на другой мир, в другое время.
Лёгкие сержанта Реник горели, мышцы болели, когда она пыталась обогнать надвигающуюся бурю. Очередное землетрясение лишило её опоры, и она упала в третий раз. На этот раз она упала на свой костыль, и он сломался.
В третий раз санитар поднял её. Она уже пыталась заставить его оставить её и спастись самому.
— Просто выполняю свой долг, — каждый раз отвечал он.
Брызги дождя отскакивали от её шлема. Ветер взбил пыль вокруг её сапог. Сержант увидела дыру, прожжённую в рукаве её комбинезона, кожа под ним покраснела. Оглянувшись, она сразу же пожалела об этом. Черная масса бури надвигалась на них, как тень самого Зловещего Жнеца.
Реник поборола свою гордость и любые претензии на бескорыстие и приняла предложенную помощь. Она сосредоточилась на их цели — улье впереди. Он уже поглотил её попутчиков. Он казался таким близким, но почему-то не становился ближе. Она вспомнила, как продвигалась к улью Аратрон, как ей казалось, что она бежит целую вечность.
— В прошлый раз мы справились, — пробормотала она. — И сделаем это снова.
Она знала, что сможет найти убежище внутри улья. Внутри улья она могла взять под командование транспортное средство, которое доставит её до космопорта. Внутри улья был её путь спасения из этого кошмара, их этого проклятого Богом-Императором мира.
Внутри улья была бесконечность…
Гром прокатился по небу над её головой. Земля снова содрогнулась в знак сочувствия. Тень бури медленно надвигалась на неё.
Констебль Халлам проснулась от толчка.
Сначала она не понимала, где находится. Она не знала, почему осталась жива. У неё болела голова и всё тело. Она смахнула с себя слой мусора, пытаясь сесть. Церковь. Она спряталась в осквернённой церкви. Она забирала еду под дулом пистолета у оборванных, татуированных бандитов. Её рука чесалась и болела. Она боялась, что в рану могла попасть инфекция. А потом…
Был свет, тепло, шум, боль, а потом…
Чувства Халлам, должно быть, были перегружены. Они отключились, чтобы спасти её. Она могла пролежать в холоде несколько дней или всего несколько секунд. Она жаждала погрузиться в глубокий сон.
Она лежала в темноте, в тишине, в холоде, и так продолжалось несколько дней или секунд. Крыша обвалилась, подумала она, но что-то, какая-то удачно расположенная балка, защитила её. Чудо. Как тогда, когда она, настигнутая толпой орков, наткнулась на служебную шахту, слишком узкую для них.