Он оставил после себя ошеломительную и безнадежную тишину.
Его тело было найдено четыре часа спустя, распростертым на столе. Дверь в кабинет была заперта изнутри, и её пришлось выбивать, чтобы получить доступ. Рядом с левой рукой Краузе лежала разбитая пустая бутылка.
Очевидным выводом было то, что он покончил с собой, но никто не хотел признаваться в этом. Имперский убийца или трусливый помощник, более приятная история для немногих выживших на Криге. В долгие, тяжёлые годы им нужно было верить, что их лидер не просто сдался.
Это история нашла поддержку и у лоялистов Империи. Многим не нравилась мысль о том, что Краузе избежал правосудия Императора, выбрав способ собственной смерти. Они указывали на то, что он мог спастись. У него были бункеры, в которых он мог укрыться. Он мог дождаться, пока пожары в небе утихнут, а затем скрыться в челноке.
Труднее было поверить, что он мог испытывать угрызения совести, что он мог сожалеть о некоторых рисках, которые он принял на себя, и о предупреждениях, которые он решил проигнорировать. Он мог винить себя за разрушение своего мира и миллиарды смертей, которые за этим последовали. Он мог бы не жить с чувством вины за свои ошибки.
Но это означало бы, что у генерала-предателя есть совесть.
Сержант Реник добралась до космопорта.
Её облегчение было недолгим, так как корабль её не дождался. Остальная часть Кадианского полка уже улетела. Подключившись к вокс-ретрансляторам порта, она передала сообщение на корабль, всё ещё находившийся на орбите.
Ей ответили:
— Будьте готовы, — и это всё.
Она сидела у топливного бака со своим санитаром, своим спасителем. Он присыпал ожоги на её руках и шее и занимался своими. Она даже не знала его имени.
Снаружи протестующие били молотками по крыше её грузовика и разбивали стекла. Местное ополчение не могло или не хотело их сдерживать. Здесь царила напряженная атмосфера. Хорошо одетые люди выгибали шеи, глядя в небо, или сидели, положив голову на руки. Как и сержант, все подозревали, что никто не придет им на помощь.
Она ощутила тошноту. Реник не знала, нервы ли это из-за напряжения от гонки к убежищу и от последующего разочарования, или же она она вдохнула слишком много токсичного воздуха.
Санитар толкнул её в ребра.
— Сержант, смотрите. Небо. Посмотрите на небо.
Она так и сделала, оцепенев от страха.
Космопорт находился глубоко внутри улья. Они обогнали распространяющееся грибовидное облако, но ненадолго. Высоко над ними круг неба был очерчен вершинами нависших тёмных шпилей. Было зловеще пасмурно, но теперь немного посветлело. Солнечные лучи играли на пустых посадочных площадках.
— Как вы думаете…? — рискнул спросить санитар.
— Я не знаю, — Реник едва ли осмеливалась надеяться. Достигло ли облако пределов своего распространения? Могли ли они выжить?
Писк в её улье был похож на благословенное подтверждение.
— Сержант Реник, явитесь к командиру Крига для распределения на корабль «Девурер».
— Крига…? — повторила она в замешательстве. — Но здесь нет…
Она услышала шум со стороны главных ворот. С помощью санитара она заставила себя встать. От этого усилия у неё свело живот и кровь прилила к голове. Она закрыла глаза и задышала, молясь, чтобы ей нужны были только еда и сон.
Хриплый рев двигателей заполнил её уши.
На рампу космопорта выехала процессия транспортных средств. Огромные бронированные машины: «Горгоны», «Трояны», «Разрушители», «Леманн Руссы». Реник недоверчиво смотрела на них, на их траншейные рельсы и бульдозерные отвалы, на украшавшие их надписи с черепами в шлемах. Их было меньше, чем раньше, но от этого они не были менее впечатляющими, чем тогда, когда она впервые увидела их.
Передвижные платформы, на которых когда-то стояли пушки, теперь по большей части пустовали. Один «Гибельный Клинок» потерял своё основное орудие и выплевывал дым. Машины 43-го осадного полка Крига были потрёпаны, но держались гордо, как и солдаты Крига, которые высыпали из них, такие же молчаливые и непроницаемые, как всегда, в своих шинелях и масках-респираторах.
Затем появились Всадники Смерти на своих закованных в маски и броню лошадях, сидевшие так же прямо, как и все эти недели назад. Реник пожалела, что не смогла разглядеть протестующих на улице, когда они приближались. Она представляла, что лишь немногие осмелились попытаться преградить им путь. Мало кто мог на такое осмелиться.
Корпус Смерти Крига прошёл через ядерный огонь и вышел из него непокорённым. Она гордилась ими, гордилась тем, что разделяет с ними общее дело, гордилась тем, что они тоже служат Императору. Они были великолепны. Неукротимы.
Некоторые считали, что буря никогда не закончится.
Наконец, через несколько дней она утихла, и воцарилась тишина как в некрополе.
Прошло ещё много дней и ночей, которые невозможно было различить. Затем из руин некогда гордого улья вышла одинокая фигура. Его ноги первыми ступили на изрытую поверхность. Его ноги стали первыми отпечатками в слое пепла, покрывавшем планету.
Полковник Юртен сделал долгий, глубокий вдох.
Воздух был разрежен и засорен частицами сажи. Поэтому он взял с собой свой запас воздуха, который подавался из аппарата на груди через гибкий шланг в маску на все лицо. На вкус он был затхлым и оставлял на языке легкий привкус резины.
Его предупредили, что воздух может обжечь кожу, поэтому он был закутан с головы до ног в прочные материалы. Угольно-черный плащ, сшитый из доспехов, был плотно застегнут, защищая от холода. Чёрная дымка закрывала звезды и пока не собиралась рассеиваться. Солнце не светило на этот мир уже несколько дней и, возможно, никогда больше не появится. Если бы не слои изоляции, его кровь замерзла бы.
Осмотрев горизонт, он смог различить очертания ещё одного улья, окутанного дымкой. С такого расстояния можно было бы представить, что жизнь внутри продолжается, как и прежде. Но он знал, что это не так. Полурасплавленные шпили образовывали неестественные формы. Из окон улья не лился свет, между строениями не вились флаеры, из промышленных труб не валил дым.
— Тебе не нужно туда выходить, — посоветовал ему архимагос Грил.
Он был неправ. Юртен должен был увидеть всё своими глазами, невзирая на риск для себя. Поэтому Грил позаботился о том, чтобы он был защищён настолько, насколько это возможно. Он мог столкнуться с последствиями своих действий, с выбором, который он сделал. Он не должен был ничего чувствовать.
— Я не буду просить у тебя прощения, — пробормотал он своему Императору. — Только благослови своих верных слуг в наших будущих начинаниях. Время очищения закончилось. От мира, который я когда-то любил, осталась только эта пустошь. Теперь мой долг ясен. Я построю новый мир, лучший и более благочестивый, на пепелище старого.
— Однажды Криг воскреснет вновь.
442-444.M40. БУДУЩЕЕ
У мутанта когда-то было имя. Он даже почти помнил его.
Райм? Рам? А звание было? Возможно, он был капитаном. Казалось, это было так давно, но он чувствовал, что тогда это что-то значило.
Теперь всё, что у него было, — это топот собственных ног по золе и клинкеру. Стук бешенного сердцебиения в ушах. И стук копыт, несущийся за ним.
Звуки становились всё громче, эхом отдаваясь между нависающими кучами шлака. Он попытался убежать от них, но понял, что мчится им на встречу. Он изменил направление, но каким-то образом удары всё ещё доносились впереди него.
Ему следовало оставаться в бункере. Ведь был же когда-то бункер, не так ли? Разве там не было свечей, консервов и воды из трубы, достаточно чистой, чтобы пить её небольшими порциями? Но разве он не помнил также, как его избивали, как его выгоняли беженцы с испуганными глазами? После всего, что он сделал для них. Разве он не защитил их?
Пепел и пыль, поднятые его полётом, застряли у него в горле. Он споткнулся и упал, ударившись руками и коленями. Он изо всех сил пытался устоять на ногах со своей слабой рукой и искривленным позвоночником, когда стук усилился до громоподобного гула, и он обнаружил, что внезапно оказался окружен.