- Точно! - обрадованно подтвердил Врахх.
Зорр лишь обречённо вздохнул, но тут к нему подсела Альбина, и его лицо сразу же приобрело благостно-счастливое выражение.
Теперь вздохнул я - хоть у кого-то всё хорошо, и не надо добиваться взаимности непонятно каким способом…
- А мы пойдем вас провожать, - проворковала девушка, вкрадчиво заглядывая по очереди в глаза каждому. - До первого поворота, конечно.
- Само собой, солнце моё, само собой, - ответил за всех Горынович, бережно обнимая девушку за плечи.
- Ты вернёшься? - вдруг вырвалось у неё. Глаза предательски, непростительно быстро наполнились слезами.
Занятый собственными переживаниями, я как-то совсем позабыл, что сегодняшнее утро может принести печаль не только мне одному.
- И недели не пройдёт! - успокаивающе ответил Зорр, плечом закрывая от нас плачущую девушку. Он что-то тихо и уверенно говорил ей на ухо, но во взгляде читались боль и грусть. Она замерла в объятиях, чувствуя, как бьются два его сердца совсем рядом с её, ну и что, что одним единственным... И не было никого вокруг. И лишь стремительно утекало время.
- Я вернусь и останусь с тобой, - сказал он почти одновременно с ней, уже говорящей: - Я дождусь и останусь с тобой.
- Тебя будут искать родители, - напомнил ей Зорр с горьким смешком.
- Нет, - шепнула она. - Ты забыл про сто пятнадцатую дорогу.
2
К полудню, после плотного завтрака и активных сборов мы, наконец-то, выступили в путь-дорогу. Пока было решено идти пешком: Зорр вдохновился познакомить меня с местными оборотнями, а попросту говоря, откровенно хвастался своим особым положением среди вар-рахальего содружества. Дело дошло до того, что он самоуверенно присвоил себе звание лесного «короля» и, гордо выпятив грудь, возглавил наше шествие по «принадлежащим ему владениям».
За ним шла уже начавшая улыбаться Альбина в только что сплетённом венке из колокольчиков и с пакетом пирожков в руках. Далее, неспешно беседуя, следовали мы с дедушкой Эшхом, который вернулся с ночной прогулки лишь к концу завтрака, свежий и отдохнувший, пахнувший лесом и туманом, - под кустом он спал что ли, да и спал ли? Я сжато пересказывал ему события прошедшей ночи.
Ядвига Балтазаровна по торжественному случаю выкатила из-за избушки рассохшуюся ступу - что-то среднее между большой бочкой и деревянной корзиной для воздушного шара - удовлетворённо обошла кругом, придирчиво водя вдоль неё носом и по-хозяйски уперев руки в бока - осталась довольна, хмыкнула и, задравши подол, без труда перемахнула внутрь. Оглядела ступу и там, зычно крикнула в сторону избушки. На её призыв из открывшейся двери медленно выплыла метла и метко спланировала прямо в подставленные руки. Теперь же баба Яга летела рядом с нами на постоянной скорости на высоте полметра от земли, ловко огибая кусты и стволы деревьев. Вокруг неё, без остановки молотя пятками и гикая от восторга, носился на гусе Петюня. Гусак косился на седока и иногда начинал неодобрительно гоготать, изгибая сильную шею, впрочем, слушаясь мальчика беспрекословно.
Надо ли говорить, что Враххильдорст, сытый и выспавшийся, привычно сидел у меня на плече, крепко уцепившись хвостом за мою шею и ручкой придерживаясь за мочку уха. Он выклянчил в дорогу последнюю бутылку лимонада и был очень доволен собой.
Шествие замыкал кот - шёл, как и полагается, поставив хвост трубой и распушив его наподобие полосатой щетки.
Перед уходом Ядвига Балтазаровна, немного поразмыслив, объявила нам, что идти следует обязательно по восьмой дороге, так вроде бы не ближе, но намного безопасней, после чего мы тронулись в путь, к моему недоумению - вокруг избушки, огибая её, как дети наряженную ёлочку в новогодний праздник, разве что за руки не держались. Только пройдя три или четыре круга, я заметил перемены: лес начал постепенно редеть и зарастать кустарником. А когда, вывернув в очередной раз из-за угла, мы не обнаружили на привычном месте речку и вересковый берег, баба Яга повеселела, заморгала голубым правым глазом и, плавно затормозив, объявила нам безапелляционным тоном, что пора прощаться - дальше идти нам нужно исключительно одним.