- И знаешь ли ты те единственные заветные слова, которые могут вновь разбудить сердце прекрасной Королевы - великой Диллинь Дархаэллы?
Он замолчал.
А мои губы тихо повторили, складывая буквы в мелодичную песнь колокольчика:
- Великая… Диллинь Дархаэлла.
2
- И ты ещё говоришь, что у меня есть выбор?!
Возмущение моё было скорее притворным, нежели настоящим. Решение принялось само собой и, наконец, осело в душе неким промежуточным пониманием. Я уже согласился на временное незапланированное помешательство, если от него будет хоть какой-нибудь толк. Дофресты, драконы, да хоть космические мутанты, сказки или параллельные миры - какая разница!.. Мои губы сами собой растянулись в улыбке. «Личностно-исторический характер времени через его связь с такими экзистенциями, как «надежда» и «решимость», подчеркивающие в феномене времени определяющее значение будущего». Неплохой заголовок для дипломной работы!.. Моя любимая девушка оказалась лесной Королевой – белая кость, голубая… вернее, зелёная кровь и всё такое прочее… Чёрт! Я перестал улыбаться. Проклятье! Сижу здесь и рефлексирую на свои мечты, как подросток на очередной брэнд, а вокруг – сплошная реальность! Я на самом деле умудрился попасть в самую гущу какой-то небывальщины - какая уж тут писанина! – настоящей сказочной истории! И Королева, если я сумею найти её, действительно станет моей женой. Откуда же весь этот сарказм, почему я упорно цепляюсь за мысль, что всё это – бред или галлюцинация? Может быть, потому, что Динни оказалась не такой, какой я её себе представлял или хотя бы помнил? И я готов поверить во что угодно, но только не в то, что она теперь та самая Великая Диллинь Дархаэлла. Ведь эта девушка, скорее всего, меня забыла или, точнее выразиться, вообще не помнит. И непонятно, как добиться её любви, ибо она накрепко усвоила правило, что люди не достойны её внимания. Я могу совершать подвиги, могу умереть ради неё, разбиться в лепёшку, но не в силах вернуть назад даже нашу дружбу. Меня затягивает странная игра, которую ведут неизвестные силы, и в ней мне отведена второстепенная роль. Конец же сей истории непредсказуем, пусть рядом со мной и оказался такой удивительный сопровождающий, как дофрест.
- Понимаешь ли, Василий, - вещал между тем Враххильдорст, - это с какой стороны посмотреть. Иные люди абсолютно уверены, что имеют право на выбор и используют его - каждый день, каждую секунду, - решая, как и с кем им жить, что есть, где спать. Но, на самом-то деле, всё ими уже прожито и съедено, и они идут по проторенной дороге, следуя велению рока, не в силах изменить хоть что-нибудь, даже меню заказанного обеда или цвет туалетной бумаги. Немногие начинают задумываться над тем, куда же ведёт эта дорога, больше напоминающая глубокую узкую колею. Когда же на ней встречается развилка, тут-то неизбежно приходится делать выбор, как правило, полностью и бесповоротно изменяющий всю жизнь. Выбор - это относительная смерть, уничтожающая, стирающая из жизни друзей, привычки, устоявшийся образ существования: любимые пирожки с капустой, газеты по утрам и вечерние телефонные звонки, герань на окне и старого кота в измятом кресле. Раз - и ты уже летишь в пропасть, неизвестно куда, непонятно зачем, с пустыми руками и тревогой в сердце… И лишь единицы прыгают в эту пропасть сами, следуя тайным велениям души, зову зерна истины, устремляясь в чудесный полёт за мечтой, наконец убеждаясь в том, что всегда умели летать… Читал Фрая? Я, кстати, цитирую. Так вот. Лишь они используют свою привилегию выбора, пытаясь осознать и постичь смысл происходящего с ними, чтобы потом вновь уяснить, что и этот шаг был им предопределён изначально.
- Но ведь тогда в этом нет никакого смысла! – удивился я.
- Отнюдь! Определенный смысл есть во всём: и в ползущей улитке, и шумном дворцовом перевороте. Кстати, я затрудняюсь сказать, где его больше. Ладно. Я думаю, что у нас будет ещё достаточно времени для занимательных философских споров и бесед. Оч-чень на это надеюсь!
- Ну, и куда мы дальше?
- Только не куда, а как. Извини, но я сяду тебе на шею… вернее, на плечо. В этой комбинации мы и будем перемещаться в дальнейшем - так удобнее нам обоим. Если ты не возражаешь, конечно.
Я не возражал.
Врахх был удивительно лёгким, тёплым и слегка щекотал мне щёку своим пушистым боком. Немного поворочавшись, он уцепился коготками за куртку и крепко обвил мою шею длинным хвостом, умудряясь при этом не царапать её гребнем. Потом заставил повернуться на север и, немного поколебавшись, громким вибрирующим фальцетом начал нараспев читать какую-то тарабарщину.