- Могу откинуться, могу не…
- Если сильна твоя судьба, то не откинешься, не издохнешь и не засохнешь - одним словом, будешь жить! Госпожа Смерть, идущая за тобой, сама убережёт тебя от любой напасти, выступая в роли хранительницы и защитницы. Заботливой и неутомимой.
Я задумчиво шёл рядом с философствующим лешайром, неожиданно для себя начиная ощущать нашего третьего спутника, незримого и молчаливого. Вернее, спутницу. На память пришли строки из давно забытого стихотворения, и я процитировал:
Жить и творить, мечтая и любя,
Не опасаясь жизни круговерти…
О, птица белая у левого плеча,
Ты сбереги меня до срока, Ангел Смерти.
Только теперь смысл стихов раскрылся для меня совершенно по-иному.
- Там, кстати, была ещё одна птица, - продолжил я. Илэйш Эшх быстро глянул за моё правое плечо и улыбнулся, а я продекламировал:
Года чем дальше, тем стремительней летят,
Яснее суть и откровенней лица.
О, птица светлая у правого плеча,
Хранитель-ангел мой,
не дай мне ошибиться.
- Да, человек, это сочинивший и проживший, вероятно, уже бульшую часть жизни, знал, о чём писал и очень близко был знаком как с одним спутником, так и с другим. Надо же - птицы на плечах? Ну-ну. Может и птицы… Иные сообщают о том, что кто-то жарко дышит им в затылок. Их смерть вряд ли напоминает белого голубя, скорее голодного пса-фурра.
- Собаку Баскервилей, - усмехнувшись, предположил я.
- Что ещё за собака басер… вий… лей?
- Да был у нас, у людей, писатель, запечатлевший одно милейшее создание, кушавшее заплутавших путников.
- А, серый волк, - понимающее поддержал беседу дедушка Эшх. - Так бы и сказал…
Я рассмеялся. Слишком уж неожиданный поворот получился от детектива к детским сказкам.
- А что, он прямо так вот всех и кушал?
- Нет, сначала вежливо знакомился! - пробурчал лешайр.
- Тебя послушать - кругом сплошная сказка!
- Кругом жизнь! А люди конкретно и банально описали то, что видели и о чём слышали.
- Скажи ещё, что за поворотом избушка на курьих ножках, баба Яга и Кощей Бессмертный притаились?
- Почему на курьих? - не понял лешайр. - Избушка как избушка, не хуже моей… - тут он загрустил и, шмыгнув носом, еле слышно прошептал: - То есть, теперь уж точно не хуже.
Он ускорил шаг и надолго замолчал, сосредоточенно поглядывая то на небо, то себе под ноги, пряча опять нахлынувшую тоску за якобы очень важным и ответственным делом. Я озадаченно шёл следом.
Лес сгущался. Деревья становились толще. Самые обычные стволы вдруг разом потеряли привычную шершавую стать и словно бы обрядились в сказочные одеяния, сшитые вычурно, громоздко и очень талантливо. Пространство вокруг наполнилось значительностью и скрытым смыслом, как бы невзначай меняя декорации: трава - шелковые полоски лесного интерьера - постепенно замещалась бархатом мха и ажуром разлапистого папоротника, птичий щебет, бабочки, стрекотанье кузнечиков, ветер и бегущие облака остались где-то позади, солнце уже не пробивалось сквозь плотную крону деревьев, только тонкими лучиками простреливая через редкие прорехи в зелёном своде. Спустились тишина и покой, пахнущие влажными опавшими листьями, трухой и грибами. Под ногами сама собой обнаружилась тропинка, с каждым шагом всё более утоптанная и удобная, услужливо огибающая корни и частые завалы.
Дед повеселел и опять заговорил, как будто продолжая прерванную беседу:
- Ядвига Балтазаровна, конечно, натура сложная, прямо скажу, непредсказуемая. Да и кто их поймёт, этих женщин? Особенно ведьм. А ведьма, почитай, каждая вторая… Ничего, авось, не выгонит. Повезёт, так ещё и в баньке попарит да за стол усадит, как и положено. Ты уж в гостях особо не умничай, веди себя вежливо, не наглей до времени, а то она наглецов и проходимцев враз вычисляет. А коли выгонит - останемся без завтрака, да и почитай без обеда тоже, а очень бы хотелось подкрепиться.