- Странная у тебя рука, нетипичная - как будто живёшь ты сразу две жизни и не можешь решить, какую из них выбрать! - размышляя, она пошамкала губами, собирая лицо складочками и морщинками, бородавки на щеках задвигались, топорща волоски и меняя дислокацию. - Большие задатки, не меньшие возможности, любовь, слава, почести и богатства, только на пути к ним - серьёзные преграды и испытания. А поможет тебе, милок, преодолеть их только твоё любящее сердце. Опасайся зеркал и заманчивых предложений! - вдруг невпопад прервала она своё так и неначавшееся по-настоящему предсказание. - И вообще, ты ведь не веришь в гадания. Аль запамятовал? Да и сделаешь, как тебя ни уговаривай, по-своему.
- С зеркалами я и сам убедился. Лучше вовсе в них не смотреться, а причесаться можно и на ощупь, - я поёжился. Последний совет Ядвиги Балтазаровны отозвался внутри неясной тревогой. Я проигнорировал её скептическое замечание про мой недоверчивый характер и продолжил: - Предложений опасаться? Хорошо, буду осмотрительно капризен. Ишь, заманчивые они, а куда заманивают-то?
- Знамо, в беду, - насупилась бабуля, полыхнув на меня чёрным глазом. - Помни, что враг всегда ласков и обходителен. Торопись, но судьбу свою, как падающую звезду, жди до последнего.
- Что-то уж совсем неопределенно получается.
- Так не нужна же она тебе, определенность эта! - заулыбалась баба Яга, демонстрируя неполный ряд разнокалиберных желтых зубов. - А завтра, глядишь, подует завтрашний ветер. Надо спешить, пока он дует тебе в… спину.
Шумел самовар.
На поляне захлопали крыльями вернувшиеся гуси. Выглянув, я с удивлением обнаружил на шее одного из них кудрявого мальчонку лет трёх-четырёх в синей футболке с Микки Маусом, коротких летних шортах и экковских сандалиях. Он лихо скатился на землю и, расталкивая гогочущих птиц, полез вверх по крутым ступенькам.
- Внучок. Петюнечка! – умилённо констатировала бабушка, беря вазу с конфетами и устремляясь в комнату навстречу малышу. Тот не замедлил визжащим снарядом припечататься в её расшитый передник - она еле успела поставить на стол тяжёлую вазу - и, подхваченный на руки, полез целоваться.
- Ба-ся, ба-ся, лю-бью! - его глазки смотрели озорно и настырно. - Бася, лада? - спросил он и тут же сам себе ответил. - Бася лада. Питя тожа лад!
Он счастливо засмеялся, чмокнул бабушку в волосатую бородавку на носу и, задрыгав ножками, елозя, высвободился, спрыгнул на пол и весело утопал обратно во двор.
- Питя посёл гуять! - не оглядываясь, сообщил он нам с порога.
Ядвига Балтазаровна проникновенно вздохнула.
Наблюдавший трепетную семейную сцену лешайр прокомментировал факт пополнения гостей буднично утверждающим тоном:
- Петька, пострел, опять прилетел. Это, конечно, хорошо, но хлопотно. А за ним теперь жди сестрицу Альбинушку - как пить дать пожалует кр-расна девица!
- Ты б не иронизировал, старый пень, - сурово оборвала его баба Яга. - Ишь, расскрипелся. Сама знаю, что припрётся. Дылда холёная! И чего ей дома-то не сидится?
- Так не ты ж одна любишь Петю-то. Как никак, он ей брат родной.
- А мне крестник! - отрезала в ответ бабуля, в сердцах чуть не топнув ногой. Потом нежно глянула в окно и не удержалась от улыбки.
На поляне перед избушкой было громко и суетно. Задорно кричал Петюня, носясь с высоко поднятой на манер сабли хворостиной среди хлопочущих гусей.
- Ула! Ула! - он шёл в атаку, явно побеждая своего грозного неприятеля, круша направо и налево буйные вересковые головы.
- Да, единство и борьба противоположностей. Отцы и дети, так сказать, - поддержал неизвестно кого Враххильдорст.
- А в чём, собственно, проблема-то? - не удержался я, постепенно подключаясь к ситуации.
- Проблема в том, что Ядвига Балтазаровна занимается целительской практикой, - сказал лешайр, смотря на неё с непонятным выражением то ли уважения, то ли сострадания.
Та молча колотила пестиком по крупным сахарным комкам, старательно разбивая их на куски поменьше. Илэйш Эшх не унимался:
- А я ей говорил, - удар, - что не надо – удар, - было тех первых лечить. - Удар. - Теперь от людей отбою нет, - удар, удар, - а с Петькой-то и вообще морока…