- Сомневаюсь, что захочу поблагодарить тебя, - резко заявила девушка, отступив на несколько шагов.
Он знал, что не стоит спрашивать, но не удержался от вопроса.
- Почему?
- Не заслужил! - бросила она и, стремительно развернувшись, направилась в свою комнату.
Ему нужно было кинуться за ней, остановить, заставить признаться, что она утаивала от него, ведь было очевидно, что она что-то скрывает, но он застыл мраморным изваянием около кабинета отца, не осознав, что она имела в виду.
Он всю ночь думал об ее обвинительных словах, но, что они означали, так и не смог понять. В голове потоком разорванных ниток, не способных собраться в клубок, кружились десятки мыслей, но ни одна не была близка к истине. Что-то крылось в словах, колких фразах, ядовитых замечаниях и действиях наглой девчонки, и неизвестность ужасно его раздражала. Ему казалось, что Даша знает гораздо больше, чем он. Словно какая-то часть жизни, не только ее жизни, но и его собственной, просто ускользнула от него, прошмыгнув мимо и потерявшись в прошедших годах. И это бесило. До острой боли в груди.
Что он сделал не так, кроме того, что бросил девчонку на попечение Маргариты Львовны?
Что еще он, черт побери, сделал не так, как нужно было?!
Он надеялся выяснить все утром, вынудив ее сознаться, что она подразумевала под своими, сказанными в запальчивости словами, но утром они не обмолвились друг с другом и парой слов, чтобы не разругаться.
Антон зашел на кухню, когда Даша уже собиралась уходить, и, присев на стул, уныло пробормотал:
- Уже уходишь? - бегло осмотрел заставленный только что испеченными блинами и чаем стол.
- Уже да, - в тон ему ответила девушка, поднимаясь со своего места.
Стиснув зубы, мужчина сощурился, отрывая взгляд от стола.
- Ты можешь нормально разговаривать?! - не выдержал он, сжимая руки в кулаки.
- Не с тобой, - бросила она и, круто развернувшись, двинулась в сторону двери.
Руки Антона задрожали, сжались, больно впиваясь ногтями в кожу ладоней, и он, не ожидая от себя подобной молниеносности и резкости, стремительно вскочил со стула и схватил Дашу под локоть, яростно развернув к себе. Грудь вздымалась, он тяжело дышал через нос, с силой втягивая в себя не воздух, а едва уловимый аромат ее духов.
Девушка застыла, опешив, и недоуменно взирала на него снизу вверх широко распахнутыми глазами.
- Что за...?
Попыталась вырваться, упершись кулачком ему в грудь и вырывая из захвата локоть, но Антон сильнее стиснул ее руку, нависая сверху каменной глыбой.
- Думаю, тебе стоит поучиться, - сквозь плотно сжатые губы выдохнул он ей в лицо, наклонившись к ней так низко, что ощущал аромат цветов, исходивший от ее кожи. Да он с ума сходит, к чертям!
- Тебе тоже, - выдала она, почти выплюнув эти слова.
Ее подбородок гордо взметнулся вверх, черные глаза окатили презрением, смешанным с обвинением.
Воздух накалился до такой степени, что его можно было поджечь, лишь чиркнув спичкой. Но он ее так и не отпустил, лишь крепче стиснул пальцы на ее руке, зажимая в стальных тисках.
- Отпусти меня, - жестко выдавила Даша, горя гневом глаз и дрожа крупной дрожью. - Сейчас же.
Голос ее был тих, спокоен, сдержан и ровен. Настолько безэмоционален, что Антон сдался. Отпустил ее, разжав кольцо своих горячих рук. А когда девушка, ощутив свободу, стремглав выскочила из кухни, не бросив на него короткого взгляда, и через минуту послышался звук захлопнувшейся входной двери, Антон, грубо и грязно выругавшись, задрожав всем телом, со всей силы ударил кулаком по столу, словно вымещая на нем свою злобу. И, закинув руки за голову, опустился на стул, сильно зажмурившись.
Его бесила ситуация, в которой он оказался. Ловушка, в которую сам себя загнал. И эта девчонка... она не старалась, она даже и не думала ему помогать! Она его тоже бесила, выводя из себя.
Он не знал, что с ней делать. Он никогда не общался с людьми, которые так сильно его... ненавидели. А Даша именно его ненавидела, презирала, испытывала неприязнь, брезговала общением с ним, как с кем-то недостойным. И это его неожиданно задевало, коробило. Не то чтобы ему было не все равно, что она испытывает по отношению к нему, у них обоих были свои причины друг друга на дух не выносить, но ее открытое презрение... раздражало. По меньшей мере.
Он почти весь день промотался по городу, вместо решения дел, которые взялся вести, думая о том, как быть с ней, со своевольной, упрямой, вызывающе гордой, сильной девочкой, ставшей теперь, если не центром, то значительной частью его жизни.
Лишь во второй половине дня, видимо, решив окончательно себя извести, сел за отчеты и дела, а потому освободился лишь в половине седьмого, когда секретарша Наташа запросилась домой. Он ее отпустил, сам же остался работать до восьми, терзая мозг чем угодно, только не мыслями о той, что ждала его в доме отца. И ему почти это удалось.
Вернулся домой поздно вечером, и, открыв дверь своими ключами, неожиданно стал невольным свидетелем того, как Даша, потянувшись к зазвонившему мобильному телефону, заговорила с кем-то весьма откровенно и открыто.
Ему бы заявить о своем присутствии, показаться, выйти к ней, но...
Дыхание замедлилось, а потом и вовсе остановилось.
Поспешно спрятавшись за шкафом, как застигнутый на месте преступления воришка, Антон замер.
- Да, мы говорили, еще вчера, - сказала девушка, тяжело выдохнув и, не замечая Антона, подошла к окну. - Вроде бы все прошло хорошо, я же тебе говорила, - вновь вздохнула. - Нет, я сегодня не приеду, не смогу, он опять ночует у меня, - нахмурилась, словно разозлившись. - Нет, я не боюсь! Почему я должна бояться?! - втянула в себя воздух, скривилась. - Он дома... - обернулась, но так и не заметила его присутствия, но все же предложила собеседнику: - Давай потом поговорим об этом, хорошо? Приедешь за мной завтра? К школе? Хорошо. Я буду ждать. И я тебя. До завтра.
И отключилась, с тяжелым вздохом прислонившись к стене и закрыв глаза.
А Антон, слушая пульс, колотившийся в висках, вдруг неожиданно для себя принял решение.
19 глава
Она избегала его, хотя и желала уверить себя в обратном. Но стоило признаться, Даша не хотела с ним встречаться. И не просто встречаться, но даже видеться; сегодня она убедилась в этом совершенно точно. И вовсе не потому, что боялась, его самого или грубых слов, которыми он мог бы ее одарить, нет, себя она научилась защищать уже давно, и теперь ему не удалось бы просто так вывести ее из себя.
Но ее раздражало и выводило из равновесия, что каждая их встреча сулила новую ссору, скандал, опять новое выяснение отношений, построенное на старых обидах.
Она научилась игнорировать Маргариту Львовну, в последние годы вообще перестала обращать на ту внимание, она не воспринимала близко к сердцу ее слова, колкие фразы и ядовитые замечания, пропускала мимо ушей явные оскорбления и ухищренные растления. Ей было все равно, что думает, говорит, делает эта женщина, девушка просто жила с ней под одной крышей, - не более того. Даша сносила ее присутствие, терпела, мирилась, уживалась. Она привыкла к ней.
Но Антон... этот... уже не парень, а мужчина, мнимо невозмутимый, холодно серьезный и мрачный, кажется, повзрослевший морально, а не только изменившийся внешне, он был ей непонятен.
Ей было неприятно, неуютно рядом с ним. Она чувствовала себя не в своей тарелке, хотя внешне и не показывала своей незащищенности. Но ее сердце колотилось в груди так резко, что она с раздражением слушала его стук, надеясь лишь на то, что этот незнакомый мужчина, который предстал перед ней спустя четыре года, не заметит ее волнения, скрытого за кажущейся неприступностью и невозмутимостью.
И она, кажется, смогла задеть его эго. Именно своим внешним спокойствием. Не потому ли он, с виду рассудительный, хладнокровный и замкнуто неприступный, тот, каким она встретила его на кладбище, взорвался, вспыхнул, как поднесенная к огню спичка, стоило ей проявить собственное хладнокровие?!