Достижение…
Я могу исправить это между нами.
— Мне очень жаль, Боунз, — шепчу я ему в затылок. Его запах мне знаком. Запах, который я так люблю.
— Слова, Пожиратель котят. Всего лишь гребаные слова.
Из меня вырывается рычание, и я кусаю его за голое плечо. Я знаю, чего он хочет. В этом вся дилемма. Когда Кейди исчезает, бросает меня и навязывает Боунза, я не знаю, что правильно, а что нет. Правда в том, что Боунз — мой лучший друг. Я люблю его. Это нехорошо и неправильно, но так и есть.
Я снова кусаю его. На этот раз сильнее. Как будто точно знаю, что это ему нравится. Он хрипит, отчего мой член твердеет. Я облизываю болезненный след от своего укуса, а мои пальцы ползут к соску, на котором, как я знаю, вытатуировано мое имя.
Он сделал это для меня.
Я могу сделать это для него.
Мое нежное прикосновение резко контрастирует с тем, как я достаточно чувствительно покусываю его плечо. Я кружу вокруг его соска, пока он не начинает задыхаться.
— Боунз, — шепчу я ему на ухо. Иногда Боуз любит и шепот. — Почему ты делаешь мою жизнь такой чертовски сложной?
Его смех гортанный. Но, по крайней мере, он смеется.
— Вот почему я тебе нравлюсь, Пожиратель котят. Кроме того, — говорит он, и его голос становится серьезным, — я никогда не оставлял тебя. Так что и ты не бросай меня. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Мы в этом деле вместе. Помнишь то лето, когда тебе исполнилось пятнадцать? Когда Кейди нашла те семейные фотографии?
Мои глаза закрываются, и я предаюсь воспоминаниям вместе с ним.
* * *
— ЧТО ОН СДЕЛАЛ!? — рычу я, и моя грудь вздымается от ярости.
— Он пришел, разгромил ее гребаную комнату, а затем оставил ей записку. В ней он подробно описал все, что хотел сделать с ней. Это было хреново, Пожиратель котят. Он сказал, что снимет с нее одежду и...
— ПЕРЕСТАНЬ!
— Я просто пересказываю произошедшее…
— Боунз, прекрати, — умоляю я. — Я не могу это слышать. Я не хочу это знать.
Его брови хмурятся, когда он смотрит на меня. Потом делает шаг вперед и, сжимая мой бицепс, притягивает меня к себе. Затем шипит мне на ухо:
— Я должен терпеть все это дерьмо двадцать четыре часа в сутки вместе с ней. Норман — гребаный психованный придурок. Почему бы ему просто не оставить ее в покое? Зачем?
Эмоции душат меня. Я пожимаю плечами. Меня удивляет, что Боунз обнимает меня. А я обнимаю его в ответ.
— Что же мне делать? — спрашиваю я его. — Как мне это исправить? Господи, мне нужно это исправить.
Его тело напряжено.
— Если бы я знал, чувак, то был бы гребаным капитаном оперативной группы, возглавляющим эту чертову бригаду. Но я не знаю. Черт, я не знаю, — он проводит пальцами по волосам, а затем тянет их, как будто может вытащить ответы прямо из своего мозга.
— Что думает офицер Джо о появлении здесь Нормана?
— Он ведет себя как обычно. Говорит, что будет следить. Держать Кейди подальше от дерьма, которое ее расстраивает. Норман, кажется, подпитывается ее дискомфортом. Словно у него есть шестое чувство, и он знает, когда она наиболее слаба. Просто, нахрен, появляется и переворачивает весь наш мир
— Что произошло?
— До того, как появился этот ублюдок-извращенец, Кейди чистила шкаф по просьбе ее бабушки Рут. Кейди наткнулась на свою коробку из старого дома. Дома, в котором не было ни тебя, ни меня, ни бабушки Рут. Ни, черт побери, всех остальных. Видимо, найти фотографии улыбающихся родителей из времен, когда они были счастливее, — это кайф. Я удивлен, что Кеннет не появился и не перерезал ей вены. Е*аный мудак.
Ярость расцветает в моей груди при одной только мысли, что бритвенный клинок этого ублюдка может угрожать моей Кейди.
— А где коробка? — я уже несусь вверх по лестнице, и Боунз следует за мной по пятам.
Когда я добираюсь до ее спальни, то прямо на кровати вижу коробку. Ее содержимое разбросано. На снимках, о которых идет речь, высохли капли слез, размазавшие чернила. Не говоря ни слова, я собираю все предметы и запихиваю их обратно в коробку. Боунз мне не помогает. Он забирается на комод и снимает колпачок с одной из помад, которыми бабушка только недавно разрешила пользоваться Кейди. Твердой рукой он пишет записку на зеркале.
НАХ*Й НОРМАНА.
Закрыв коробку крышкой, я прижимаю ее к бедру и иду к нему. Он протягивает мне помаду, и я добавляю послание и от себя.