Но, увы, его семья скоро будет здесь.
— Агате нужна моя помощь? В доме чертовски вкусно пахнет. Ее лазанья — самая лучшая.
Я разглаживаю свое черно-белое платье с ацтекским рисунком и пытаюсь успокоить свои расшатанные нервы.
— Она уже сделала все, что могла. Ждем только гостей.
Йео одаривает меня своей теплой улыбкой. Его улыбка говорит, что он любит меня и считает красивой. Его улыбка верит, что я смогу достойно выдержать этот ужин.
К сожалению, я собираюсь украсть его улыбку.
Как всегда.
— Где твой альбом? — спрашивает Йео, потянувшись к моей руке.
Я позволяю ему обнять себя. Он тянет меня из ванной в мою комнату.
— В верхнем ящике. Ты уверен, что это хорошая идея? — я чувствую тошноту и головокружение. — А если они будут смеяться? Не знаю, смогу ли я справиться с этим.
Йео останавливается и обхватывает мое лицо обеими руками. Его темные глаза сужаются, а челюсти сжимаются.
— Если они будут смеяться, то я вышвырну их из этого дома. И тогда они не попробуют клубничный пирог Агаты. Ради него они будут себя хорошо вести.
Он игриво подмигивает мне.
Я улыбаюсь и закрываю глаза.
— Но что, если...
Йео заставляет меня замолчать — его губы прижимаются к моим. Теплые и мягкие. Приглашающие. Влажные и страстные, чтобы поцеловать меня глубже. Я впускаю его, и его язык встречается с моим. У него мятный вкус, и я хочу провести всю ночь, облизывая его идеальный рот, а не объясняться с его высокомерной семьей.
Руки Йео скользят вниз к моей заднице и задирают мое платье. По моему телу распространяется тепло. Я бы все отдала за отмену ужина. Йео трахнул бы меня прямо на комоде, а потом мы бы съели лазанью в постели.
Йео притягивает меня к себе, и его эрекция упирается мне в живот. Могу поспорить, если я буду умолять, он отменит ужин в мгновение ока.
Но я не могу этого сделать.
Он хочет действовать открыто.
Дать мне возможность высказаться.
Чтобы они поняли, почему я такая, какая есть.
Мне ненавистна сама мысль, что меня выставят на всеобщее обозрение. Но я знаю — это единственный возможный для нас вариант. Единственный способ дать развитие нашим отношениям. Нам понадобится поддержка его семьи.
— Кузнечик, — шепчет он мне в губы, — я буду выглядеть извращенцем, если поприветствую своих родителей стояком.
Я хихикаю и хватаю его член через брюки.
— Я могу позаботиться об этом очень быстро…
Он стонет, когда раздается звонок в дверь.
— Позже, красавица. Мы продолжим это позже.
* * *
Он отстраняется. А меня поглощает страх — наступает реальность.
Что, если ненависть затмит их понимание?
Что, если они заставят его уйти от меня?
Вдруг они будут смеяться надо мной?
Вокруг меня сгущается тьма. Злая и тревожная. Я поднимаю руку и в отчаянии хватаюсь за волосы.
«Кейди. Кейди. Кейди».
ОН зовет меня, но я тону. ЕГО шепот заглушает проклятый крик.
«Плохая девочка. Плохая девочка. Плохая девочка».
Ненавистные слова Нормана опять затмевают мое сознание. Они напоминают мне о том, кто я на самом деле.
«Кейди. Кейди. Кейди».
У меня в глазах стоят слезы. И я переживаю за свой недавно нанесенный макияж.
«Что за фигня, Кейди? Грязная, плохая маленькая девка. Ты такая же, как и твоя шлюха мать».
Я борюсь с адовой бурей в своей голове. Две теплые руки крепко обнимают меня. Йео знает, что мне нравится, когда он шепчет. Но не в этот раз.
ОН рычит:
«КЕЙДИ! КЕЙДИ! КЕЙДИ!»
ЕГО глубокий голос грохочет и прорезается сквозь туман моего разума. Словно он орудует острым ножом. Я моргаю и вижу любящие карие глаза, сфокусированные на мне.
Всегда я.
Его губы шевелятся. Они зовут меня. Как всегда.
Никакого шепота.
Только рев.
— КЕЙДИ! — ЕГО голос напоминает рык медведя, который предупреждает хищников отойти подальше от его детенышей. — КЕЙДИ!
Щелчок.
Исчезновение.
Вот так просто.
Вот почему мне нужен мой Йeo.
— Нам лучше открыть дверь, — бормочу я.
Он вздыхает с облегчением. Целомудренно целует меня в губы. И тут снова раздается звонок в дверь.
— Спасибо, что вернулась, Кузнечик, — шепчет он.
Мне нравится его шепот.
* * *