Её и Стива.
А потом по ночам стал слышаться плач и крик, стон и …всё таким знакомым голосом. Или все плачи и крики похожи? Дженни не задумывалась об этом. Она задумывалась о другом – смерть Элис открыла для неё осознание о собственной ничтожной жизни и ещё – заставила о многом задуматься.
Элис нашли мёртвой в воде. Река, служившая местом вдохновения со своей набережной, назначенной местом свиданий и прогулок, стала местом смерти. Гуляла ли там Элис? Пожалуй что да, могла, но с кем? Одна? У нее не было подруг – Стив говорил, что они все недостойны её, но всё же…
Стивен оградил Дженни от беседы с полицией под предлогом (и Дженни отчётливо это понимала) её шока.
Всё было кончено – девочка где-то оступилась, упала, утонула. Достали её не сразу. Был выходной день, утро, и на набережной никто не заметил? Такое возможно? Жизнь полна дурацкого и нелепого, но насколько это всё правда?
Дженни не знала. Зато знала другое. Она знала Стива. И чем больше она думала, чем отчётливее слышала плач Элис, тем острее понимала – не всё так просто.
***
Я снова наполнил стакан. Алкоголь вредит здоровью, травит ум, но сейчас мне без него паршиво. Меня предали. Меня предала моя малышка!
Я слышу её плач…скоро она закричит, и этот крик отзовётся от стен, потолка и пола. Он будет звучать одновременно отовсюду и потом сменится плачем. И я сам готов закричать вместе с нею и на неё:
–Как ты посмела?
Как ты посмела, Элис? Как ты посмела? Ты ведь моя принцесса. Чего тебе не хватало? Чего?
Сука. Сука, вот ты кто!
Я не люблю запах крови, но легко учуял его. Это было нетрудно – ванная комната достаточно мала, чтобы сохранить тайну крови. Я быстро нашёл и причину в мусорном ведре. Позже Элис, плача пыталась мне объяснить, что это произошло случайно, что она не хотела, что думала, что средство гигиены, хорошо свёрнутое, скроет кровь, но она не понимала – её преступление не в этом.
А в том, что она оказалась несовершенна. В том, что она обманула меня, предала и оказалась обыкновенной. Как и её мать. Никчёмная Дженни, которая за годы дрессуры стала походить на человека.
Я ворвался в комнату Элис. Было раннее утро, и она ещё спала. Моя принцесса, которая теперь не казалась мне принцессой. Она испуганно дёрнулась, когда я сел на её кровать.
–Ничего не хочешь мне сказать?
–А? Что? Папа? Что такое? – она прикидывалась непонимающей, но я-то видел, как бегают её лживые глазёнки!
–У тебя менструация? – строго спросил я.
Она спросонья не понимала или делала вид что не понимает. Конечно, страшно, ведь я вывел её на чистую воду.
–Я не…папа!
Она возмущалась, потом закраснелась.
–Да.
–Одевайся! – велел я и вышел из её комнаты, чтобы не натворить бед.
Потом она выскочила ко мне напуганная, бледная, дрожащая, но покорная, как и её тупая мамаша, села в машину, когда я ей велел, и заискивающе посмотрела на меня:
–Папа, я не хотела, я думала, что всё будет склеено и…
–Молчи, – приказал я, и мы поехали.
У набережной было тихо. Утро. Мало кому есть дело до этих мест утром. Но на всякий случай я остановил машину далеко до набережной и не около открытой местности и приказал Элис следовать за собой. Она шла молча, молча покорилась, не делая даже никакой попытки к спору.
Бесполезное создание.
–Проси прощения! – мы зашли в скрытую от глаз часть набережной. С моста не увидишь что тут творится, а для прогулок эту часть обычно не выбирают – отсюда пахнет гнилью реки.
–Папа! – она не понимала, отказывалась понимать. Поверженное совершенство!
–Проси, – повторил я, и что-то в моём тоне напугало её.
Она плакала, когда пыталась объясниться, но мне не было до её слёз дела. Я положил ей руку на затылок, и она доверчиво, заплаканными глазами посмотрела на меня, решив, что я её прощаю. Я и в самом деле готов был её простить, но вот только после.
Этот удар полиция объяснит тем, что она ударилась где-то в самой реке о камень. Такое бывает, когда река несёт тело. Добрые полицейские не понимали природы этого удара, картина для них была ясна и они смотрели на нас доверчивыми и сочувственными оленьими глазами и я плакал, плакал по-настоящему, любя и проклиная свою Элис, которая предала меня, которая повзрослела когда не должна была и которая вынудила меня толкнуть её, оглушённую в реку.