Выехав из Лэнгли, Роберт свернул с главного шоссе и поехал по плохо вымощенной дороге с двухсторонним движением — так до Хэмберт Корнерз было ближе. Вдоль дороги не стояло ни одного фонаря, и, когда несколько частных домов, мимо которых он проехал, остались далеко позади, Роберту стало казаться, что он едет через мир, погруженный в глубокую ночь. Он ехал медленно, делая меньше тридцати пяти миль в час, как всегда, когда боялся попасть на выбоину. В Хэмберт Корнерз он еще сбавил скорость, свернул направо у здания банка с красно-синим почтовым ящиком на углу и поехал дальше, поднимаясь на холм, который был такой крутой что ему пришлось перейти на вторую передачу. Наконец слева показался темный дом с белыми ставнями. Значит, до поляны, где он обычно бросал машину, оставалась треть мили. Роберт замедлил ход притушил огни и поехал с одними подфарниками. Футов тридцать машина по инерции прошла по поляне, остановилась. Роберт вышел и достал из кармана на дверце фонарик. Идя по шоссе, он время от времени включал фонарик, главным образом, чтобы видеть, куда шагнуть, и не попасть под проносящиеся мимо машины, хотя в те разы, что он приезжал сюда, машин было совсем немного.
Свет горел в боковом окне, в гостиной, и на задней стороне дома — в кухне. Роберт пошел к дому, думая даже сейчас, что может повернуть назад, но понимал, что этого не сделает. Из дома слабо доносилась классическая музыка — нет, не Шуберт, как сначала решил. Наверно, симфония Шумана. Роберт быстро прошел мимо ярко освещенного окна гостиной, обогнул баскетбольную стойку и направился к низкорослым деревьям за домом. Не успел он до них дойти, как дверь, ведущая из кухни во двор, открылась и по деревянным ступеням застучали каблуки. Ее каблуки — в этом Роберт не сомневался. Она свернула к баскетбольной стойке. В руках у нее была большая корзина. На ветру развевался белый шарф. Девушка поставила корзину на землю, и Роберт понял, что она собирается жечь мусор в проволочной корзине, которая стояла чуть левее подъездной дорожки. Был ветер и понадобилось около минуты, чтобы бумага занялась. Потом пламя взметнулось и осветило ее лицо. Девушка стояла лицом к Роберту и смотрела на огонь Их разделяло футов тридцать. Она подняла корзину, вытряхнула содержимое в костер, и пламя поднялось так высоко, что ей пришлось отступить. Но она продолжала как завороженная, глядеть на огонь, и на лице у нее появилось то отсутствующее выражение, которое он замечал много раз, когда она вдруг замирала возясь с чем-то у себя на кухне.
Потом она неожиданно подняла глаза и посмотрела прямо на Роберта. Рот у нее приоткрылся, она выронила корзину и оцепенела.
Роберт бессознательно развел руками, словно извиняясь и сдаваясь на ее милость.
— Добрый вечер, — сказал он.
Девушка ахнула и, хотя не пошевелилась, было видно, что она готова убежать.
Роберт сделал к ней шаг.
— Меня зовут Роберт Форестер, — машинально сказал он четко и громким голосом.
— Что вы здесь делаете?
Роберт промолчал, он тоже не шевелился, левая нога выдвинулась вперед, но он не решался сделать еще шаг.
— Вы живете здесь по-соседству?
— Не совсем. Я живу в Лэнгли. — Роберт чувствовал, что надо ей довериться, и если это не поможет, то будь что будет. — Я не хотел вас пугать, — продолжал он, все еще не опуская рук. — Может, вы хотите вернуться в дом?
Однако девушка не двигалась. Казалось, она силится запечатлеть в памяти его лицо, но пламя теперь уже погасло. Между ними сгущалась темнота И Роберта больше не освещал свет из окна.
— Стойте, где стоите, — распорядилась она.
— Хорошо.
Она медленно пошла, оставив корзину и не спуская с него глаз.
И Роберт тоже передвинулся вперед чтобы ей было его видно, и завернул за угол дома. Девушка остановилась на невысоком крыльце, взявшись за ручку двери.