— Спасибо. Мне пока только чаю… — Майлз отпил глоток. Перепрелый, дешевый, горький, но, как и трость, пригоден сразу для двух целей: утолить жажду и поговорить. — А вы тут давно?
— Я пришла с бабушкой. Времени оставалось слишком мало.
Пока Майлз прикидывал, как бы намекнуть собеседнице расшифровать последнюю фразу, из-за стойки донесся знакомый ворчливый голос:
— Суп уже готов?
Высокий сутулый старик нагнулся, заглядывая в окошечко раздачи. Впечатляюще длинные седые усы обрамляли сложенный в недовольной гримасе рот и шевелились, когда он говорил. Точно как усики насекомого.
— Еще полчаса, — отозвалась женщина. — Посиди пока.
— Кажется, я его уже встречал, — тихо поделился с нею Майлз. — Его зовут Йани?
— Ага, это он.
Йани зашел за стойку налить себе кружку чая и увидев Майлза, состроил кислую мину. Майлз ответил жизнерадостной улыбкой.
— Доброе утро, Йани.
— Ты все же протрезвел. Ну и хорошо, ступай домой.
Держа кружку обеими руками — возможно, потому, что они тряслись — Йани прошаркал обратно к столикам. Майлз, не напуганный таким неласковым приветствием последовал за ним и сел напротив.
— Ну чего ты здесь торчишь? — недовольно буркнул Йани.
— Жду, когда за мной заедут. Поговорим?
— Разве мы уже не говорим?
— Джин сказал мне, что вы из оживленных. Неужели вас правда заморозили сто лет назад? — В эти годы на Барраяре только-только закончился Период Изоляции и началась новая эпоха, которую Йани почти всю проспал. — Я думал, такой человек должен быть знаменитостью.
Йани ответил горьким смешком:
— Вот уж вряд ли. Здесь оживленные не в новинку, — народ уже пресыщен. Я думал, мне хоть журнал заплатит за интервью, но таких, как я, вокруг слишком много. И никому мы здесь не нужны. Все подорожало, город стал слишком большой. А поселения должны были вырасти сильнее. Я-то думал, что терраформирование уже на полдороге к полюсам, а они… вон как. Политика пошла не так как надо, никто не умеет себя вести…
Майлз поощряюще хмыкал. Навык, освоенный еще с младых ногтей: как к полному удовлетворению старика выслушать все его жалобы. Йани хватало ответных кивков, чтобы он пустился огульно ругать современный Кибо — мир, где для него не было места. Кое-какие фразы выходили у него длиной в целый абзац, как будто он затвердил их наизусть, пока повторял любому, кто готов слушать. А таких, похоже, больше не находилось: местные которых в столовую уже набралось немало, за стол к Йани присаживаться не желали. Когда тот понял, что обрел нового слушателя, не намеренного сбежать любой ценой (например, отгрызть себе лапу, чтобы выбраться из этой ловушки), слезящиеся стариковские глаза вспыхнули интересом, и даже то, что Майлз вроде наркоман, было временно забыто.
Под бормотание Йани Майлз вспомнил своего деда. Генерал граф Петр Форкосиган, освободитель планеты, низвергатель и делатель императоров, движущая сила той самой эпохи, которую Йани благополучно пропустил, обзавелся наследником поздно, как и отец Майлза, поэтому по возрасту между дедом и внуком пролегло скорее три поколения, чем два. И все же, на свой особый манер, дед и внук друг друга любили. Но что бы если, когда Майлзу было семнадцать, старика Петра заморозили, а не зарыли в землю… как изменилась бы его жизнь? Чем стало бы для него неминуемое возвращение деда: обещанием или угрозой?
Великий генерал был крепок, точно дуб, но дерево не только дает убежище в бурю. Стал бы Барраяр иным, не пади эта возвышающаяся подобно башне фигура, открывая солнечным лучам путь к новой цветущей поросли? А что если единственным способом эффективно изменять Барраяр была жестокая необходимость уничтожать все отжившее, вместо того, чтобы милосердно позволить ему уйти со сменой поколений?
Майлз впервые задумался: может, тот факт, что криокорпорации замораживают больше клиентов, нежели оживляют, связан не только с охотой за голосами и неумением современной медицины обращать старение организма вспять?
Тем временем Йани долго и скучно разглагольствовал о том, как его надула корпорация, видимо, не доставив в новый мир в молодом теле, богатым и знаменитым. Точно путешественник во времени, проделавший трудный, безвозвратный путь и обнаруживший, что будущее ничуть не привлекательней прошлого — просто потому, что дело не в мире, а в нем самом, только он этого не понимает. Сколько еще таких Йани на улицах Кибо?
Под предлогом, что обе кружки пусты, Майлз улизнул от Йани за стойку. И пока мыл свою кружку и наливал еще чаю старику, он успел тихо спросить кухарку: