- Крип … - шепнула девушка, чувствуя, как скрутило низ живота спазмом дикого ужаса. – Крип. Надо уходить.
Фидус проснулся мгновенно, как будто и не засыпал вовсе. Ольга закрыла ему рот узкой ледяной ладонью, даже не думая, что может повториться его давешняя реакция с попыткой убийства. Однако лекарства сотворили чудо, а может ей просто повезло. Крип все понял сразу. Понял и крепко взял ее ладонь здоровой рукой. Сжал, молча, в знак понимания. Ольга не поняла, что Крип сделал после, но судя по характерному жесту и тихому шипению - вколол что-то себе в шею, наверное очередной шприц из аптечки Машины. Почти сразу за этим судорога запрокинула голову Фидуса, длинный протяжный вдох с шипением прорвался сквозь стиснутые челюсти. Ольге показалось, что она слышит скрип зубов раненого. Что бы там ни зарядил себе Крип, штука была убойной и вставляла сразу.
Девушка собирала торбу, стараясь действовать тихо и быстро. Параллельно удивлялась, насколько быстро и естественно случился переход от «все отдыхаем» к «валим со всех ног», причем совершенно неясно - от кого, однако побыстрее. Руки продолжали трястись, вещи беспорядочно пихались в сумку, по-прежнему хотелось упасть на шершавый пол и забиться в истерике. Ольга закусила губу. И тут что-то коснулось волос, свалявшихся в плотный войлок, тронуло мягким, почти ласкающим движением. Ольга наклонила голову, скосила глаза вверх и прикусила кулак, чтобы не заорать в голос.
Потолок тоннеля исчез окончательно, вместо него - по прежнему моргая в чередовании реального и призрачного - опускалась знакомая девушке масса кожаных шнурков, похожих на пропитанное кровью и жиром мочало. Или паутину. Как это могло быть? Ольга не представляла и на логический анализ времени не оставалось.
- Бежим, - шепнула она, и перевода не понадобилось. Судя по зрачкам, Фидус если не видел то, что узрела спутница, то в любом случае чувствовал близость потусторонней жути.
Бежим...
Да, и в самом деле, укол был жестким. Тело Крипа все еще подрагивало в конвульсиях, однако Фидус мог даже ограниченно шевелить поврежденными конечностями. Ольга старалась не думать, во что превращаются при этом его и без того переломанные рука и нога, Крип, судя по выражению изможденной физиономии - тоже. На этот раз его почти не пришлось тащить, Фидус довольно бодро полз, вытягиваясь и отталкиваясь, как длинный краб. Но крутить запор люка снова пришлось Ольге.
Вывалившись наружу, Фидус упал, сильно ударился о каменный пол и не сдержал долгий мучительный стон, который застрял на самой границе с воем. Раненый побледнел еще сильнее, Ольга ухватила его под здоровую руку, помогла встать. Снова удивилась, насколько Крип высокий, когда не лежит и не крючится от боли. Кровь струилась по подбородку Фидуса, он прокусил себе губу и разбил нос. Видимо лекарства Машины разжижали кровь, потому что красная жидкость лилась обильно, как из хорошей раны.
- Надо уходить, надо уходить, - шептала, как заведенная, Ольга, стараясь не смотреть наверх. Она и так знала, что весь купол атриума уже пророс кожаной паутиной.
- Надо уходить...
Бежать.
Мысль о том, что Крипа можно просто бросить здесь, опять ввинтилась в сознание раскаленной иглой. Ввинтилась, кинула во все стороны отростки желания, раскрылась ошеломляющим пониманием - как это просто. Всего лишь разжать пальцы, сделать шаг в сторону. И Крип умрет. А она - возможно - будет жить. Кому она в конце концов нужна? То, что приближалось, наверняка шло за Крипом, который обгадил злодеям всю малину, как прямо написала Машина.
Кожаное мочало наверху дрогнуло, шевельнулось, как живое, пошло тяжелой волной. На каменный пол не то спрыгнуло, не то обрушилось нечто. Скорее даже гулко, смачно шлепнулось, разбрызгивая капли ярко-желто-оранжевой слизи. Ольга и Крип замерли статуями. О чем думал Фидус знал только он сам, а у девушки осталась одна лишь мысль, удивительно бессмысленная и одновременно здравая, с учетом обстоятельств: хорошо, что воды мало, а еды, считай. совсем нет и соответственно пила она буквально по глоточку. Потому что сейчас самое время обоссаться, это как минимум.
Создание было похоже на огромный бурдюк, размером примерно с корпус «газели», обтянутый несколькими слоями перепончатых пленок. Мешок беспрестанно пульсировал, шел какими-то перистальтическими судорогами и вообще жил нездоровой, насыщенной жизнью. Как будто сразу несколько жизненных ритмов накладывались один на другой, распирая бесформенную тушу. По всей гнойно-желтой, с красными прожилками, поверхности, в беспорядке были разбросаны ... конечности. Во всяком случае это походило на конечности больше, чем на что-либо еще. Вроде бы щупальца, но с нещупальцевой угловатостью, как будто в длинных отростках хаотически, без всякого порядка и правил анатомии появлялись, чтобы немедленно исчезнуть, суставы. Ни глаз, ни чего-то хоть отдаленно похожего на органы чувств и вообще хоть какие-то органы у создания не наблюдалось. Но в то же время самый беглый взгляд создавал неприятное, отвратительное впечатление некой упорядоченности, жуткой, потусторонней целеустремленности в действиях слепой и глухой твари. Это было совершенно иррациональное чувство, которое явилось Ольге как завершенное знание вместе с четким пониманием - чем бы ни был мешок без костей, он явился по их с Крипом души.