— У тебя есть соевый соус?
Интересно, кого-то бы задел такой вопрос? Думается мне, что нет. Никого нормального. У меня же мозги окончательно превратились в кашу из перца чили. Когда-то давно я увидела интервью с Виктором Андриенко. И запомнила одну из его фраз: «Мне нравится все, что готовит моя жена. А если не нравится, я просто молча беру соевый соус».
Доставая бутылку из холодильника, пришлось покорно признаться самой себе — Кирилл Дубов для меня как та красная тряпка для быка. Бесил одним своим присутствием. А иногда казалось, что злит намеренно.
Молча поставила перед ним приправу и села на свое место. Принялась накручивать на вилку пасту.
— Ты всегда так поздно домой возвращаешься?
— Нет. Не всегда.
— Напиши мне свой примерный график. — А, не дождавшись ответа, добавил: — Это в твоих интересах.
— Хорошо. — Близость Удава меня… будоражила. И опять его руки перед самыми глазами. Какие же красивые они у него были, ну просто не реально! Правильные ногтевые пластины, длинные пальцы, резкий изгиб от запястья, без волос, но с мужественным узором чуть выпуклых вен…
Чувствуя непонятное настроение собственного организма ниже пояса, попыталась подумать о чем-то другом. Не вышло. Мысли сами сворачивали на непристойные темы. Наваждение какое-то!
— Почему ты уволилась из салона?
Слегка поперхнувшись, подняла на него глаза. Ну да, я же написала заявление по собственному желанию, так сказать. Вывески о том, что директор попросил, нигде не было.
— Меня уволили. Бортнич.
Кирилл Геннадиевич хмыкнул и продолжил кушать. Доедая, вынес вердикт:
— Недурно. Видимо часто такое готовишь.
Замечательная похвала, не находите? Намек на то, что если бы готовила это блюдо редко, то вышло бы что-то несъедобное? Он обладал по ходу нетривиальной способностью сказать приятное неприятно. И эта вечная непробиваемая мина на лице выводила из состояния равновесия! Смотреть на мир вокруг себя безразличным взглядом, изредка сменяя его на пренебрежительно-насмешливый — каким человеком надо быть?
— Что на счет чая?
«Раз, два, три, четыре, пять… глубокий вдох, спокойствие, только спокойствие. Кирюшенька сейчас напьется и свалит, наконец. А в следующий раз, скорее язык себе отрежу, чем предложу ему что-нибудь!» — успокаивая себя, поднялась и включила заново поостывший чайник.
Чаепитие в полном молчании. Слежка темно-серых глаз за каждым моим движением. Холод по плечам — волной по телу. Зачем я заключила с ним этот чертов договор?!
— Спасибо, Нелли. — Поднялся и вышел. А я смогла полноценно вдохнуть.
Через пять минут, уже одетый и с ноутбуком в руке, заглянул опять ко мне.
— Завтра мы идем в оперу. Жду тебя к пяти.
— Я не могу. — Вырвалось; и тут же сникла под бездушным взором. — У меня прогон вечером…
В ответ кривая ухмылка.
Хлопнула входная дверь.
Опустившись бессильно на табурет — закрыла лицо руками.
Пропустить генеральную репетицию — это из ряда вон. Даже полумертвый актер должен на нее явиться. С худруком «Арт-бума», Светлицким Олегом у нас были давние дружеские отношения. Но так я его не подставляла никогда. Про приступы мигрени он знал. Потому и главные роли никогда не давал. Эдакое молчаливое соглашение между нами.
А теперь мне пришлось ему врать. Из-за своенравной сволочи по имени Кирилл. В оперу ему припекло! Именно в вечер прогона! А почему не первого октября, на открытие нашего сезона?! Пожимая руку Дубова, разве предполагала тогда такое? Нет, конечно.
Наказывал. Открыто. Безжалостно. Жестко.
На следующий день, кусая губы и выкручивая пальцы, позвонила Олегу и сказала, что мне плохо. Он, конечно же, вошел в положение, лишь попросив быть в норме к премьере.
— Постараюсь. — Промычала, давясь горечью и думая о том, какие вершины моей неприязни к Дубову еще предстоит покорить.
Но в случае с ним, как уже смогла не раз убедиться, это были цветочки. Если кажется, что хуже уже некуда, Удав очень быстро умел доказывать обратное.
Приехав к нему ровно к пяти, удостоилась омерзительной улыбки. Нагнул. Доволен собой.
— Ты пунктуальна. Это хорошо. Иди, переоденься.
Все ругательства к тому моменту я уже тридцать раз просклоняла во всех падежах вместе с его именем, а потому выдохлась. Что толку бессильно беситься? Апатия наше все.
К платьям-туфлям и прочему относилась как к реквизиту. Выбрала, надела, соорудила прическу, подняв волосы вверх, прошлась по лицу косметикой, особо не усердствуя. Переставила сим-карты в новый телефон, а тот, что он мне дал — вернула до заводских настроек и положила назад в коробку.