Меня бесило, что я боялась его — такого одноклеточного по сравнению со мной. И преодолевала себя.
— Что, прямо в её могиле? — спросила я, наблюдая за тем, как его лицо сменяют все цвета радуги по очереди.
Только тогда он меня отпустил, и я, покрасневшая, присоединилась к Вере. Почему-то с нами шла Насвай, но во мне было ещё слишком много адреналина, чтобы прогнать её. Пусть идёт.
— И чего пристал… — бормотала Вера.
— Обиделся в тот раз, решил поохотиться, не знаю, что ему надо, — нервно, слишком громко хохотнула я. Мы шли по пустому коридору, и я даже отбежала на несколько шагов — настолько мне некуда было девать этот адреналин.
— Ну ты даёшь, подруга, — восхищённо присвистнула Насвай. — Ты такая злая.
— Спасибо, — фыркнула я, смутившись.
— Пойдём на физику? Я там уже не была лет пять, но в принципе, плевать, — апатично дёрнула плечом Вера.
— Нет, — пробурчала я, тут же замкнувшись.
— А я вообще нигде не была. Надо пописать, что ли…
— У него ужасные татуировки. Разве в учителя пускают с такими? По-моему, какой-то бред, — бурчала я, водя пальцами по пластиковой поверхностности туалетного подоконника. — Он их даже не закрывает. Вот посмотрим, как он зимой в своих футболках ходить будет и мускулами светить.
— Мы можем о чём-то другом уже поговорить? — раздался замученный голос из туалетной кабинки. Вопросительный взгляд Веры был согласен с негодованием Насвай. Я вспыхнула.
— Тебя вообще никто не звал сюда, так что слушай, что есть, и не возникай!
— Как грубо, — заметила Вера. Мне было полностью плевать. Я чувствовала, как расстраиваются мои нервы, будто кто-то дёргает за струны, и они с каждым разом становятся всё фальшивее, пока полностью не порвутся. Фоново я постоянно жила с подступающей истерикой, становящейся всё ближе и ближе, как снежный ком. На всех фотках с тех времён у меня бешеные глаза.
— Возможно приедет бабушка, — вздохнула я.
— И почему это плохо?..
— Потому что она мама Иры. И как раз в это время приедет дед. Ира пыталась устроить всё так, чтобы они приехали в разное время, уговорить там, но куда ей, никто не хочет уступать, — хмыкнула я. — Начнётся битва титанов, и мне уже страшно.
— А моя бабушка называет меня именем племянницы, хоть имя меняй, — прыснула Насвай, выходя из кабинки и застёгивая штаны по пути. Я закрыла глаза рукой, хотя хотела пробить себе ею лоб.
— А как тебя зовут, кстати? — нахмурилась Вера. Мы действительно уже не помнили её имя. Учителя звали её по фамилии — Гречкина.
— Меня зовут…
— Короче, Вер, поехали со мной и дедом на конференцию в Сибирь? Это в декабре будет, — вдруг шибануло меня идеей, и я перевела искристый взгляд на Веру. — Будет классно. Только… — я снова нахмурилась. Достала красную помаду и начала красить губы, глядя на своё отражение в зеркале. — Только я хотела сказать ему, что я уже побывала на конфе по физике. А этот козлина мне всё… сломал.
Меня снова захлестнуло негодование. И, поддаваясь какому-то порыву, я вдруг написала помадой на зеркале: «Савельев А.И. — мудила-импотент».
— Ну прям девочка-пиздец, — покачала головой Насвай.
Я перевела весёлый взгляд на Веру и хихикнула.
Как хорошо нам тогда было.
Наступил следующий урок — литература. Насвай куда-то сбежала — к своим накуренным друзьям, и мне, честно признаться, даже грустно без неё стало. Но после того, как узналось, что химии не будет, а вместо неё физика, стало не до Насвай вообще.
У меня было чувство, что Вселенная схлопнулась вокруг меня, как капкан. И вокруг одна физика.
Мне нельзя было пропускать так много, поэтому я заставила себя пойти, но чувствовала я себя ягнёнком, который идёт на заклание.
Он прошёл мимо нас, стоящих возле закрытого кабинета, слегка задев меня взглядом. Выцепив сразу. А может, я фантазировала (крыша у меня знатно поехала), но в любом случае — он тут же отвёл взгляд и сосредоточился на том, чтобы открыть дверь.
Он был в обычных чёрных джинсах и чёрной футболке. Держал в руках журнал и стопку тетрадей и при этом ловко открывал замок. На руках выделялись мышцы — он точно занимался спортом.
— У меня что-то живот заболел, — прошептала я Вере, беспомощно вцепившись пальцами в воротник рубашки, точно пыталась дать себе больше воздуха, тщетно освободить сжатое спазмом горло.
— Снова здравствуйте, — не глядя на нас, вставших по струнке, бросил он тихим безразличным голосом — но в тишине он слышался очень отчётливо. А я не глядела на него, только в пол. — Продолжаем то, что начали на прошлом уроке. Но прежде мне нужно решить один вопрос, — у меня сжалось сердце, а потом упало к ногам. — Юдина, подойдите.