Но даже если бы она попыталась, вряд ли у неё бы вышло. Был бы хоть на крупицу её тон поучительным, я бы её придушила голыми руками.
Так что Вера просто имела хороший инстинкт самосохранения. Она чувствовала меня и подстраивалась под мои вечные штормы.
— Ну и забей ты на эту конференцию. Больше нервных клеток сохранишь. А то ходишь вся дёрганая с этой физикой, на людей нормальных срываешься…
— Я не срываюсь, это бред! Ты проецируешь! — воскликнула я. Вера не поменялась в лице. Я хмуро сложила руки в замок, чёрт с ней. Задумчиво произнесла в пустоту: — Может, пойти на конфу по астрономии? Тоже неплохо. Да и Алевтина Иванна нормальная вроде бы… не будет постоянно пытаться обвинить меня в умственной отсталости.
— О, конференция по астрономии? — оживилась вдруг Насвай. — Если честно, я не думаю, что это научно, но… я тоже пойду, пожалуй. Че ещё делать? Буду защищать честь рыб.
Боже, она что, перепутала астрономию и астрологию?
Я это поняла уже спустя время, и каждый раз это доводит меня до истерики — даже сейчас пишу это и смеюсь. Но тогда мне настолько её слова показались бредом, что я сидела буквально с кружочком загрузки на лбу. Вера начала ржать в локоть.
Ох, Насвай, ты сама из космоса…
— Ты хоть одну документалку смотрела? Хоть какие-то фильмы о космосе?
— Ну да, «Космос между нами».
Тут Вера просто умерла. Расщепилась на атомы.
Мне казалось неприличным смеяться — поэтому я просто презрительно дёрнула губой.
Скоро должен был прозвенеть звонок, так что мы с Верой уже начали собираться. Но как только я поднялась с места, схватившись за тарелку, чтобы отнести её, как моё плечо пригвоздили к месту. Сначала сердце подскочило, но потом я увидела довольную рожу Дементьева, который что-то кричал своим таким же дегроидным друзьям, и вместо испуга моё лицо исказилось от злости.
Я не могла простить ему ту выходку. И не могла простить себе, что испугалась настолько, что ему пришлось спасать меня.
И он не имел права прикасаться ко мне, но постоянно делал это и ржал с моей реакции. А я была не той, на кого такие игрища могли подействовать.
— Дементьев, я повторять два раза не буду, — голос буквально звенел от напряжения, а костяшки пальцев, вцепившиеся в тарелку, побелели. — Ещё раз твои руки окажутся рядом с моим телом, я…
— Чё ты сделаешь? — его наглая ухмылка заставляла мою кровь кипеть. — Я жду с нетерпением, бля, — он похлопал рукой по ширинке, заливаясь смехом. Я проследила это движение холодным взглядом, внутренне же скривилась. И вся сжалась. — Пойдёшь всё-таки со мной на хату? Ванёк тоже приглашает.
— Я уже сказала, нет, — от коллективного смеха их компании меня замутило. Я не хотела даже рядом стоять с такими людьми.
— Да забей, чё ты, будет прикольно…
Если бы я разок ударила его, а не играла в бэд бич, при этом боясь его как огня, ничего из того, что было дальше, не случилось бы. И не пришлось бы упоминать его. Не пришлось бы вообще это всё рассказывать и вспоминать.
Но Дементьев, его глаза, горящие неподдельным интересом, его загребущие руки — важный двигатель этой истории.
— Знаешь, что? — вспылила я, поджимая губы. — Если ты не понимаешь простого слова «нет», я повторю на доступном тебе языке, — неприятная усмешка коснулась моих губ. — Во-первых, от тебя пахнет дезодорантом из «Фикспрайса», во-вторых, на тебе одежда из «Садовода», которая выглядит так, будто ты её выблевал, а потом надел на себя, но самое главное, Петя, — на моменте, где он прищуривается от гнева, я чувствую одновременно и скачок радости, потому что это слышат его дружки и тут же начинают ржать, и страх, — самое главное, что тебе место в пятом классе по уровню айкью. С собаками говорить интереснее. И ты думаешь, что мне интересно провести с тобой время? Если я ещё раз услышу твой ржач, я повешусь.
— Блять, ты охуела? — он разозлился, но при этом как будто засмущался — постоянно кидал косые взгляды на своих смеющихся друзей.
— Что, мы уже не такие альфачи, да? — огрызнулась я, пытаясь вырвать руку, но он больно пригвоздил запястье к столу. Я снова чувствовала это. Страх. Вера и Насвай, замявшись, просто смотрели на это, не вмешиваясь. И я бы не вынесла, если бы они вмешались.
Страх и злость — лучшее топливо.
— Да я, блять, твою мать в десять лет ебал, — он приблизился, надеясь, меня запугать. И меня действительно пугал его агрессивный тон. Но я, сцепив зубы, заставляла себя смотреть в его лицо.