Я вышел на главную улицу, до парка оставалось еще минут десять. Попытавшись найти в кармане сигареты, был крайне разочарован. Видимо в спешке забыл дома. Взял в ларьке две пачки и зажигалку. Закурил и пошел дальше. Попутно я ловил себя на мысли что думаю об этой стерве и не из-за ее так называемых "подарков", а просто вспоминаю как мы вот так же гуляли с ней здесь. Как пили кофе в кофейне на углу, как она смеялась над моими шутками. Черт, к чему врать самому себе, я до сих пор люблю эту истеричную суку.
Свернул в кофейню, взял двойной латте с карамелью. Она подсадила меня на эту дрянь. И дальше к парку.
В той газете я не проработал и года. Мне было скучно фотографировать проституток с целью разоблачения, обшарпанные подъезды и подвалы на тему бездействия ЖКХ или наркомании. Творческий дух рвался наружу и я ушел. Пихал я свои работы на все возможные и невозможные конкурсы. Мне хотелось быть свободным фотографом-художником, так я называл себя, теша свое самолюбие. Кристи психовала. Ей не нравилось жить считая каждую копейку. С самого первого дня я приучил ее к тому, что она никогда не слышала слово "нет". Я всегда баловал ее. Но тогда мне казалось что она не слишком уж требовательна. Как же я ошибался. Она, как капризный ребенок, устраивала истерики, когда не получала желаемого. Мы ругались. На мои уговоры найти себе работу, она только недовольно фыркала, припоминая мне слова, которые я и сам не редко говорил ей. "Мужчина-добытчик". Не думал я, что мое воспитание, которым я очень гордился, выйдет мне боком. В таких истериках и упреках прошло полтора месяца. Мои нервы не выдержали и я выгнал ее. Мне хотелось развиваться, а эта женщина только мешала мне, хотя не раз была моей музой, но при ней я больше не мог думать. У меня наступил творческий кризис. Я не знал куда себя деть. Несколько раз порывался спьяну уничтожить все свои любимые работы, но что-то меня всегда останавливало.
Тогда, где-то в этот ужасный промежуток времени, алкогольно-амфитаминового забвения, мне позвонил мой старый знакомый, откуда у него вообще мой номер оказался? Он открывал клуб и просил отщелкать открытие. Дабы меня уломать он выдал целую поэму о том как ему еще со времен студенчества нравятся мои работы, что он хотел бы, что-бы именно я, а не кто либо другой выполнил это важнейшее поручение и что если я откажусь он вздернется, к чертям. Наверное лучше бы он это сделал, ненавижу лицемеров... Если бы сказал сразу, что не хочет отваливать кучу бабла за то, что может получить практически даром, я бы согласился на много охотнее. Но думать было не время, мне нужны были деньги. Я конечно согласился. Кое как собрав в кучу остатки разума я подготовился. Пришел часа за три, что бы посмотреть освещение, выбрать объектив и выставить настройки. Илья принял меня на столько радушно, что я даже опешил. Будто самые, на веки, лучшие друзья, не виделись сто лет. От лицемерия летавшего в воздухе хотелось блевать. Я попросил не мешать мне, отмазавшись тем, что мне нужно настроить камеру. Тут же, откуда не возьмись, возникла барышня и спросила не желаю я чего либо. Она была ничего и я решил расспросить ее о предстоящем мероприятии. В итоге, толком ничего не выяснив, барышня оказалась на редкость тупа, попросил кофе и пепельницу.
Потом я тысячу раз благодарил судьбу за этот день открытия клуба, которого даже названия не помню, но который изменил многое.
Все проходило в принципе как всегда. Разодетые бабы и мужики, по другому не назовешь эту массу быдла, снующие от бара к столикам, от бара к туалетам, выходя потирающие носы и фыркая. Как бы сливки. Смешно. Я снимал то, что мне сказали, иногда пытаясь уловить хоть какую то художественность в том что я сейчас делал. Бесполезно.
Уже дико болела спина, я пошел что бы найти Илью и сказать что ухожу. Меня проводили в ложу для особых гостей и попросили подождать. Принесли виски. Только тогда я понял что не ел практически сутки, и мне даже не хотелось. Я
Выпил. Достал последнюю сигарету. И тут мои глаза уткнулись в нечто потрясающее. Потрясающее для меня, в большей степени. По залу медленно и гордо, шагал к ложе на против Станислав Буйнич. Это святило современной фотографии, которому посчастливилось вырваться в Европу. Я решил, что во что бы то ни стало я обязан с ним познакомиться.
Этот человек был для меня примером уже долгое время, впервые я узнал о нем учась на тртетьем курсе. Его работы покорили меня сразу. На тот момент это была серия работ о военных действиях в Ираке. Больше всего в моей памяти отпечаталась фотография маленькой девочки которая была застрелена за пару секунд до снимка. В ней было все идеально, свет, застывшая мимика, кукла, валяющаяся рядом. Это было и страшно, и завораживающе в одно время.
Подошел Илья. Осведомившись как прошла съемка, предложил еще выпить. Мне не хотелось. Наспех рассказав ему все рабочие нюансы я спросил знает ли он Стаса. На сколько же я был удивлен узнав что они с ним старые друзья. Я состроил щенячьи глаза и умоляющим голосом попросил нас познакомить. Получив утвердительный ответ я задрожал. Меня переполняли эмоции, я боялся как в первый день в школе. Мы подошли к столику на против. Илья представил нас друг другу. На протяжении почти всего вчера я молчал, а если и пытался что-то сказать, то невольно начинал заикаться. Тут Илья пришел мне на помощь, за что я ему по сей день благодарен безмерно. Он стал рассказывать о том как я учился в универе, как бунтовал с помощью своих работ против устоя университетского совета, как выигрывал не многочисленные конкурсы. У Ильи, надо отдать ему должное, каким то образом получилось заинтересовать Стаса и он попросил скинуть ему пару моих работ.
Ушел я тогда из клуба почти в безсознательном, но очень счастливом состоянии.