— Попрошу по сценарию, — услышал раздражённый шёпот осерчавшего толстяка.
— Слышь, малявка, гони десять копеек! — рявкнул я на шпингалета, согласно выученной роли.
Малявка лет восьми перестал подпрыгивать, повернулся ко мне перепуганными глазками, но нагло заявил:
— Можете поколотить меня и даже нос разбить, а денег не увидите!
— Ты нас ни с кем не путаешь? — заорали справа и слева мои младшие дружки-хулиганы. — Мы что, на твоего папочку похожи? Или, может, на мамочку? За зуботычинами и мордобоем – это к ним. Если не отдашь мелочь, мы тебя ремнём выпорем и уши открутим.
Мы подхватили мальчишку и потащили к ближайшей парковой скамейке. Потом я расстегнул и снял ремень, ещё недавно заботливо надетый не то гримёром, не то костюмером.
— Дяденьки-тётеньки! — запричитал малявка. — Спасите-помогите! Меня грабители пороть собрались.
«Откуда я его знаю? В кино видел, что ли? Мастерски он перепуганным прикинулся. Сразу видно: талант».
— Вот молодёжь пошла. Им уже десять копеек для хулиганов жалко. А ещё октябрёнок, наверно, — хором возмутились одинаковые лица актёров-прохожих в одежде лётчиков и врачей.
Я начал притворно хлестать ремнём по крошечному заду мелкого актёришки.
— Мир, в который я попал, отпусти меня домой! Мир, в который я попал, отпусти меня домой! — заверещал мальчишка, очевидно по тексту, а совсем не от боли.
— Мир мой двенадцатый, забери меня домой! Мир мой двенадцатый, забери меня домой! — снова прокричал молодой талант, а потом надолго заткнулся.
— А это тебе за Борьку! — крикнул я ему в ухо, чтобы очнулся и продолжил играть.
— Не знаю я никакого Борьку. Не знаю и никогда не видел, — начал он оправдываться.
— Это за поросёнка, — озвучил я следующую реплику и снова стеганул ремнём.
«Поролона подложили, чтобы не больно было. Не могут же актёра взаправду хлестать, как папка ремешком», — думал я и дивился безупречной работе и малявки, и напарников по фильму.
Наказываемый нами мальчишка задёргался, и я понял, что началась новая сцена, где я удерживаю его за ноги, а мои друзья начинают делать вид, что откручивают главному герою уши.
— Куда собрался? — крикнули малявке мои напарники.
— На Кудыкину гору воровать помидоры! — взвизгнул он и ловко развернулся.
— Можно и так, — продолжил я играть свою роль и придвинулся ближе, чтобы схватить киношного страдальца за ноги, а другие хулиганы тут же и приступили к фальшивому откручиванию ушей.
— Это тебе на будущее. Аванс от Кармалии, — сказал я жадному октябрёнку, и мы всей бандой весело захихикали.
Вскоре я бросил издеваться над молодым трагиком и поплёлся в кинотеатр. Шагал себе и кумекал над таким простым, но очень грамотно написанным сценарием, играть по которому легко и непринужденно. Мои напарники тоже прекратили притворное издевательство над мальчишкой и поплелись следом, а потом где-то потерялись, а я шёл дальше и пребывал в твёрдой уверенности, что сейчас-то меня точно пустят посмотреть фильм о Кармалии и её традициях.
* * *
— Браво Создателю! Браво Творцу! — заорали вокруг мои новые соседи по просмотру фильма, который я в очередной раз проспал.
— Что за шутки? — вздохнул я беззлобно, потому как ругаться ни сил, ни желания не осталось. — Уже раз двадцать пытался этот фильм посмотреть. Раз двадцать! Почему-то после названия сразу засыпаю. Все титры уже наизусть выучил, а фильм, так и не посмотрел. Всех детей Кармалии во всех кругах поимённо запомнил. И всё зря. Всех Сашек-растеряшек и прочих замарашек, во всех их мирах на зубок…
— Может вам ещё рано такие фильмы смотреть? — вежливо предположил мой новый сосед с аккуратной бородкой и усиками.
— Меня бы тогда в зал не пустили, — отмахнулся я от интеллигентного собеседника и прилежно поддержал аплодирующих: — Браво-браво!
Потом нехотя поднялся с кресла и поплёлся к выходу, а сердобольный сосед напутствовал вдогонку:
— Это вам браво, молодой человек. Вам.
— Мне-то за что? За здоровый сон? — спросил я незнакомца, а потом добавил: — Прощайте, дяденька Автор.
— Лучше в школу идите, а не на съёмочную площадку, — не угомонился сосед и продолжил аплодировать.
— Я же туда ни ногой. Какая школа? — запротестовал я, имея в виду выученную на зубок роль старшего хулигана с кожаным ремнём на поясе и каменным сердцем в груди.
— Что значит, какая школа? — опешила мама, разбудив меня то ли от сна, то ли от многосерийного морока.
Глава 7. Третий день беды