Он расслабился, и в том была его ошибка. Расслабляться в его положении совсем не стоило.
Все началось обычно, со стука в дверь. Снаружи стоял невысокий темноволосый юноша, в котором секретарь узнал Кристиана Фэя, напарника молодого Листена. На его лице играла хитрая улыбка, а руки постоянно находились в движении, поигрывая тростью. Похожий на лоснящуюся ласку, он проворно скользнул в приоткрытую дверь, сдвинув Шороха с такой силой, что тот отшатнулся вместе с дверью. Проследовал в гостиную и принялся осматриваться.
Конечно, секретарь не собирался терпеть такое отношение. Полный праведного гнева, он подошел к наглецу и высказал ему все, что думал. После чего юноша поднес ладонь ко рту и дунул.
Голову господина Шороха окутало розовое облако. До боли знакомые яркие песчинки забились в его раскрытый рот, запорошили глаза, пока на смену ужасу не пришло бесконечное наслаждение и легкость...
Кристиан отнял носовой платок от лица и довольно ухмыльнулся. С лестницы за предусмотрительно распахнутой дверью доносился шум и яростный стук каблуков, словно кто-то прыгал со ступеньки на ступеньку. Отталкивался двумя ногами что было силы и -- БУМ! -- спрыгивал на ступень ниже.
Тонкими пальцами Фэй выудил из внутреннего кармана сюртука портсигар и сунул сигарету в рот. Обхватив губами шероховатый фильтр, он обвел комнату внимательным взглядом, выдохнул густое облако дыма. Его взгляд остановился на дальнем углу гостиной. Там, в скопившейся мягкой полутьме стояли полупустой книжный шкаф и полосатое кресло, повернутое лицом к стене. Эти вещи казались чужими в стерильной квартире господина Шороха, нелепым цветным пятном на белом фоне.
БУМ! -- донеслось с лестницы.
-- Я знаю, что ты здесь,-- невинно проговорил Кристиан.
Кресло развернулось, и сидевший в нем охотник устремил на Кристиана недовольный взгляд.
-- С ума сошел? Как будто ему не хватило ваших прошлых издевательств.
Где-то внизу раздался звон разбитого стекла. Похоже, альтер-эго господина Шороха приняло окно за входную дверь.
Фэй неспешно прикурил и выглянул на погруженную в сумеречные тени улицу. Редкий свет фонарей высвечивал в снегу белые пятна, по которым бодро прыгал долговязый мужчина. Полы его пальто развевались следом, словно длинный черный хвост.
-- Ты же хотел узнать, чем он занимается по ночам,-- сказал Кристиан и выдул ровное кольцо дыма.-- Вот сейчас и увидим.
От сладкого забытья секретарь Шорох очнулся через два часа. И мгновенно пришел в неописуемый ужас.
Вокруг царил сумрак и грохот, резкий, бьющий по ушам, словно молот по наковальне. Со всех сторон его сжимали десятки фосфорицирующих тел, извивающихся и потных, словно огромные жирные черви. Их пустые черные рты беззвучно раззевались, а блестящие лысые головы раскачивались в такт пульсирующему звуку.
Секретарь заорал и тут же прижал ладони к ушам в приступе боли, так громок был его крик. Яркие тела подались назад в удивлении, и Шорох рванул прочь, не разбирая дороги.
Он попал в нутро диковинного коридора, стены и пол которого мерцали и извивались спиралью. Шорох почувствовал, как к его горлу подступила тошнота, но ноги несли его дальше, в глубины этой яркой кишки. Иногда на его пути вырастали одинокие розовые и фиолетовые черви, от одного вида которых волосы шевелились на макушке. Секретарь огибал их с максимальной ловкостью, доступной ему на плавающем под ногами полу, и продолжал карабкаться дальше.
Наконец впереди показалась тьма улицы. Шорох с облегчением вдохнул колкий морозный воздух и отшатнулся от зиявшего позади входа. Затем с размаху уселся прямо в снег. В низкой зимней температуре окружавший его звук медленно спустился к воспринимаемой громкости. Сквозь пульсировавший свет у неведомых созданий проступили любопытные и презрительные человеческие лица.
Секретарь спрятал лицо в коленях и уставился в снег. Конец этого безумства был близок, в отчаянии повторял он себе, чувствуя, как стекают холодные капли по лбу. Наконец звон в ушах стих, и его окружили знакомые, вполне земные звуки: смех, цокот копыт, чья-то хриплая ругань и лай собак в отдалении. Шею холодили таявшие за воротом снежинки.
Господин Шорох осторожно поднял голову и огляделся. Червей, скаливших на него пустые рты, видно не было, вместо них у обшарпанного двухэтажного здания толклась пара молодых людей. Закутанные в серые пальто -- одно было мало своему хозяину, другое -- велико -- с отросшими паклями волосами из-под нелепых, старомодных шляп, и длинной щетиной, они торопливо курили, поглядывая на рассевшегося Шороха через плечо. То был ночной люд, народ Богемного района, с проворными пальцами и острыми ножами. Иногда секретарь видел их тени, когда особенно задерживался на работе; они выныривали из проулков и вновь исчезали за взломанными дверями и открытыми окнами.
"Это он", донесся шепот, от которого секретаря бросило в пот. Он неуклюже выпрямился и собрался было уносить ноги, но один из юношей оказался быстрее.
-- Доброго вечера, господин,-- молодой человек криво улыбнулся, и в воздухе запахло луком и брагой. У него отсутствовал передний зуб, а по худой небритой шее при разговоре вверх-вниз ходил кадык.-- Ладно вы отплясывали, Бетси Швее понравилось. Обычно таких зализанных сюда не пускают.
Шорох сдавленно сглотнул и кивнул, после чего развернулся и пошел вниз по улице, затравленно вслушиваясь в окружавшие его звуки. Он, заслуженный работник Общества Крестных Фей, танцевал? Да у него даже граммофона дома не было. Этот юнец, должно быть, с кем-то его спутал, другого объяснения напуганный господин Шорох придумать не мог. Он ускорил шаг, несмотря на скользкую ледяную корку под ногами. Старинные покосившиеся здания обступили его, заслонив длинными тенями от лунного света.
-- Приходи еще, господин! -- донеслось вслед.-- Друзья Бетси Швеи -- наши друзья!
-- Послушай, мы можем попробовать другое лечение. Все, как ты говорил!-- в ужасе прошептал доктор Блюм. Легкая светлая тень в углу его кабинета всколыхнулась, словно от дуновения ветра. На мгновение ее туманные очертания стали четче, и за белой дымкой проступил молодой мужчина, в вороте рваной рубашки которого покоился толстый узел веревки. О, его заросшее лицо пылало истинным безумием, от которого мысли доктора пронизала паника.
-- Поздно.-- Рот призрачного гостя исказила судорога. Таким же он был и при жизни: нервным и ранимым, всегда готовым обороняться. Помнится, доктор Блюм насоветовал ему сушеных пиявок. Да, точно, горсть сушеных пиявок раз в два дня. Замочить в стакане воды и выпить после ужина.
Призрак вскинул белую истощенную руку, и стволы всех развешанных по стенам ружей и пистолетов медленно повернулись в поисках цели.
Похоже, сушеные пиявки никак не помогали от депрессии. Нужно было предложить обливания, с жалостью подумал доктор Блюм и заглянул в дула собственных ружей.
Послание господина Меззанина
В тот день перед неприметным зданием на одной из центральных улочек Петрополиса остановился экипаж, запряженный двумя вороными лошадьми. Окна экипажа закрывали наглухо задернутые занавески, а кучер больше походил на черного ворона, в котелке и плаще с поднятым воротом, за которым темнел намотанный на лицо шарф.
Спустя несколько минут дверь распахнулась, и на подножку ступил женский сапог на каблуке. За ним с шуршанием последовали юбки чернильно-синего платья и небольшой саквояж. Их владелица не спеша поставила сумку в снег тротуара и поправила шляпку с отороченными мехом полями. Она подняла ворот не по погоде легкого пальто, которое своими полами почти касалось мешанины под ногами, и сделала знак.
Кучер немедленно соскочил с козел и принялся стаскивать навьюченные на крышу чемоданы, один тяжелее другого. Не обращая ни малейшего внимания на суетившегося извозчика, девушка смерила возвышавшийся перед ней дом хозяйским взглядом. Затем подхватила саквояж и поднялась по выщербленной временем лестнице. Девушка слегка прихрамывала, но делала это непринужденно и с плавной грацией, на мгновение приковав к своему заду даже взгляд кучера. Впрочем, тот немедленно за это поплатился, получив углом чемодана по лицу.