Разве ты не понимаешь, Кристин… Такие грехи… Может быть, Бог и прощает легче такие грехи, чем многие другие, но они так разрушают семью, что ее потом никогда не собрать! Я тоже подумал о Бьёрне и Осхильд – передо мною стоял этот Мюнан, ее сын, он весь сияет золотом, он заседает среди королевских советников в совете, он вместе с братьями своими владеет материнским наследством, и он за все эти годы ни разу не навестил своей матери в ее бедности! Да, и вот такого-то человека твой друг выбрал своим посредником!..
Нет, повторяю я, нет! С этими людьми ты не породнишься, пока голова моя еще не под землею!
– Тогда я буду молить Бога день и ночь, день и ночь, чтобы он взял меня к себе, если вы не измените своего решения!
– Сегодня бесполезно продолжать этот разговор, – сказал отец сокрушенно. – Ты, вероятно, думаешь иначе, но я должен распоряжаться твоею судьбою, чтобы не быть за тебя в ответе. Иди теперь отдыхать, дитя мое.
Отец протянул ей руку, но Кристин сделала вид, что не замечает ее, и рыдая вышла из горницы.
Родители некоторое время сидели молча. Потом Лавранс сказал жене:
– Не можешь ли принести мне немного пива? Нет, принеси лучше вина, – попросил он. – Я устал…
Рагнфрид исполнила его просьбу. Когда она вернулась с большим кубком, муж сидел, закрыв лицо руками. Он взглянул на нее, потом прикоснулся к ее головному платку и плечам.
– Бедная, ты промокла! Выпей за мое здоровье, Рагнфрид!
Она едва пригубила кубок.
– Нет, выпей со мною, – с жаром сказал Лавранс, стараясь притянуть жену к себе на колени.
Она неохотно исполнила его желание.
Лавранс сказал:
– Ведь ты поддержишь меня в этом деле, жена моя? Для самой же Кристин лучше, если она с первого же раза поймет, что должна выкинуть из головы этого человека!
– Тяжело будет нашей девочке, – сказала мать.
– Да, я понимаю это, – ответил Лавранс.
Они помолчали немного, потом Рагнфрид спросила:
– Как он выглядит, этот Эрленд из Хюсабю?
– О-о… – сказал Лавранс, растягивая слова. – Он красивый парень в своем роде! Но мне кажется, что его только на то и станет, чтобы сводить с ума женщин!
Они снова помолчали, потом Лавранс опять сказал:
– Он так хорошо распорядился своим большим наследством, полученным от господина Никулауса, что оно сильно уменьшилось. Не для такого зятя работал я всю жизнь, стараясь обеспечить своих детей!
Мать в волнении ходила взад и вперед по горнице. Лавранс продолжал:
– Всего больше мне не понравилось, что он пробовал подкупить Колбейна серебром, – тот должен был передать Кристин тайком письмо от него!
– Ты читал письмо? – спросила Рагнфрид.
– Нет, я не пожелал, – коротко ответил Лавранс. – Я вручил его обратно господину Мюнану и сказал ему, что я думаю о таких поступках. Он приложил к письму и свою печать – уж и не знаю, что сказать о таком ребячестве. Господин Мюнан показал мне печатку с пояснением, что это личная печать короля Скюле, которую Эрленд унаследовал от своего отца. Вероятно, он хотел, чтобы мне стало ясно, какая это большая честь, что они просят руки моей дочери! Но я думаю, что господин Мюнан не взялся бы с таким пылом за дело Эрленда, если бы не понимал, что с этим человеком падают все то могущество и честь, которые род из Хюсабю приобрел во дни Никулауса и Борда, – Эрленд не может уже больше надеяться на брак, приличествующий ему по положению!
Рагнфрид остановилась перед мужем:
– Уж не знаю, муж мой, прав ли ты в этом! Во-первых, надо сказать, что по теперешнему времени по всей округе многим владельцам больших поместий приходится довольствоваться меньшим почетом и могуществом, чем в прежнее время их отцам. Ты сам лучше меня знаешь, что теперь человеку труднее, чем прежде, достичь богатства – владеет ли он землею или занимается торговлей…
– Знаю, знаю, – нетерпеливо прервал ее муж, – тем осмотрительнее надо распоряжаться своим наследием!..
Но жена продолжала:
– И еще можно вот что сказать. Мне не кажется, что Кристин вступит в неравный брак, выходя за Эрленда. Твой род в Швеции стоит наравне с лучшими, твой отец и дед носили звание рыцарей в нашей стране. Мои предки были в течение многих веков ленными владетелями, передавая титул от отца к сыну, вплоть до Ивара Старого, а мой отец и дед были воеводами. Вышло так, что ни ты, ни Тронд не получили ни грамот, ни земель от короны. Но тогда, по-моему, можно сказать, что с Эрлендом, сыном Никулауса, дела обстоят не иначе, чем с вами.