— Боже, как ты меня напугала. Зачем пошла в воду, если не умеешь плавать?
Я вытерла губы о свое промокшее платье и медленно покачала головой.
— Как ты? — спросил он.
— Хорошо.
Мартин повернул мое лицо к себе, посмотрел и сказал:
— Плохо выглядишь. Повернись на спину и лежи спокойно.
Я сделала как он велел и, поворачиваясь, заметила, что на нем плавки. Прежде чем я отвернулась, он коснулся своего бедра и небрежно пояснил:
— Хотел искупаться, но это получилось раньше, чем я предполагал, — потом, улыбнувшись, добавил — Я переправлюсь на тот берег, возьму одежду. Это быстро. Лежи.
Он зашел в воду, без малейших усилий лег на нее, а в следующий момент, приподнимаясь над поверхностью, поплыл к противоположному берегу. Я видела, как он связал в узел свою одежду, прикрепил поясом к голове. Если бы я не чувствовала себя такой слабой и потрясенной случившимся, я бы рассмеялась, глядя на то, как Мартин возвращается ко мне.
Когда он вышел на берег, я с трудом села и стала наблюдать за тем, как он развязывает одежду, раскладывает ее на земле. Как раз в этот момент по моему телу пробежала сильная дрожь, и Мартин подошел ко мне.
— Тебе холодно?
Я покачала головой.
— Это шок, — продолжал он. — Послушай, сними-ка платье, оно высохнет на кустах очень быстро. А пока надень мой пиджак.
— О нет, нет.
Он сделал это нелепое предложение таким естественным тоном, что протестовать показалось глупым даже мне самой. Но я все равно сказала, что мне лучше пойти домой и переодеться.
Мартин опустился передо мной на колени и своим взглядом принудил посмотреть ему прямо в глаза.
— Не уходи, Кристина, — мягко попросил он. — Возьми мой пиджак. Иди за кусты и сними свое платье. Оно высохнет на солнце за десять минут. Нельзя, чтобы оно сохло на тебе — ты можешь простудиться.
Не возразив ему больше, я взяла его пиджак. С помощью Мартина я поднялась на берег и пошла за кусты, на ту маленькую полянку.
Ощущая себя великой грешницей, сняла платье и поспешно сунула руки в рукава его пиджака, не только застегнула пуговицы, но и подняла воротник. Потом тихо попросила:
— Ты не повесишь мое платье?
Над откосом показалась его голова. Он протянул руку, и я подала ему платье. Я боялась встать и сидела, подоткнув под себя полы пиджака и прикрыв колени руками.
— Можно мне подойти к тебе? — спросил он, и я, голосом едва более громким, чем шелест крыльев птицы, ответила:
— Да.
Он сел на траву поодаль, и хотя я не смотрела на него, но знала, что он надел рубашку. Я начала разбирать пальцами свои волосы и отжимать их, наклонив вперед голову, чтобы не намочить пиджак.
— Давай я, — он произнес это застенчивым, но таким естественным тоном, что я не испытала никакой неловкости. Когда он снял рубашку и начал вытирать ею мои волосы, я хотела было запротестовать и сказать: «Она же вымокнет», но не сделала этого, а тихо сидела, пока его руки нежно растирали мою голову. Мартин стоял позади меня на коленях, я через пиджак ощущала тепло его обнаженных ног. Чувство страха уходило, сменяясь радостным изумлением. Впервые я осознала, что это. Прежде я испытывала подобное ощущение крохотными дозами: в то утро, когда я повела мать в лес полюбоваться первыми весенними цветами, когда я наблюдала за тем, как раскрываются липкие почки каштана, и еще раз — когда я прошла обряд причастия и на какое-то мгновение ощутила в себе Бога. Но все эти чувства были отдельными частицами целого, а целое пришло ко мне именно сейчас. Оно согревало мое тело, заставляло пылать кожу… Когда Мартин прижал к себе мою голову и заглянул мне в глаза, мое сердце готово было разорваться на части. И я тоже смотрела ему в глаза. Потом он быстро передвинулся и оказался передо мной. Теперь мы ощущали дыхание друг другa. Стоя на коленях, Мартин какое-то мгновение выдержки вал мой взгляд, затем его губы слились с моими — и моя радость вырвалась наружу. Второй раз за этот вечер я чуть не погрузилась в беспамятство, и второй раз за вечер мной овладел страх. Меня целовали, целовали по-настоящему, впервые в жизни, и у меня не было никакого опыта, чтобы судить о силе накала наших чувств. Но я ощущала легкий испуг. С усилием я оторвалась от Мартина, и мы опять стали смотреть друг на друга. Потом он засмеялся, взяв мои руки, прижал их к своей груди и принялся повторять снова и снова мое имя.