— Тогда предоставьте свободу любому безумцу вырубать ваши священные рощи и разрушать ваши храмы! Предоставьте ему свободу развращать вас, ваших жён и детей! — грубо ответил Евгений.
В таком стиле продолжались обсуждения ещё восемь дней, а затем делегация друидов вновь удалилась для переговоров в Риме.
После возвращения произошло ещё одно событие. Примерно месяц дощечки с записями веры и проповедей единобожников изучались, а теперь были торжественно сожжены.
— Таинства наук должны вверяться не письменам, но памяти, — приговорил при этом Гвенол, а Луллий повторил по-латыни: «Nos litteris crederet sacramento scientiae, sed memoria», заметив возмущение Волков и Рысей.
— А если ваша память исказит их? — неполиткорректно (что было вызвано уже накопившейся напряжённостью в отношениях друидов и Единобожников) спросил Павел Канулей.
— Мы переложили эти поучения в стихи, и теперь сага Э-Гвеннека будет века передаваться из уст в уста посвящённых.
— Сначала ваши люди выбрали из проповедей и молитв лишь понравившееся, и неизбежно исказили при переводе на свой язык, а затем вы вдобавок переложили всё в стихи, приукрасили. Какое же это имеет отношение даже не к Богу Единому, мысли Которого человек всё равно не может передать полностью правильно на своём бедном языке, а хотя бы к словам посла Его?
Гвенол остановил взглядом своих охранников, готовившихся вступить в схватку с дерзким, и остальных друидов, готовившихся его проклясть, несмотря на то, что произнесение проклятия было деянием, караемым друидскими богами.
— Мы ещё сможем выяснить, кто из нас и насколько прав, поскольку, как ты заметил, ни один человек не может быть полностью прав и даже полностью передать откровение своего божества, — с нескрываемой угрозой в голосе припечатал Гвенол.
Евгений подтвердил, столь же жёстко глядя на друидов:
— Придёт час, и мы это выясним.
Как только этот эпизод закончился, Евгений осознал, что допустил громадную ошибку: сожжение табличек было актом почёта и признания. Он не только не разъяснил это своим людям, а, наоборот, представил как враждебный акт (во всяком случае, так большинство из них поняло). Но, поразмыслив, он ощутил ещё одно: виниться в этой ошибке сейчас — совершать вторую, намного более грубую. Если Судьба всё-таки выведет людей на узенькую тропку спасения рода человеческого, а не отдельных душ, она выведет Евгения туда, где признание ошибки станет уместным и, мало того, важнейшим шагом.
После этой стычки отношения охладились ещё больше, и дискуссии приобрели характер ледяного обмена позициями. А в Риме дела на переговорах тоже были застопорены неожиданной удачей Рима.
Вольски не стремились к новым завоеваниям у Рима, поскольку обустраивали всё возвращённое в результате Кориолановой войны. Но их традиционные союзники эквы, раздражённые присоединением герников к римской мини-державе, потребовали совместной войны против герников, а также Рима и латинов, если они поддержат союзников. Вольски согласились, и Аттий Туллий привёл войско в землю эквов. Он хотел командовать сам, но эквы воспротивились даже совместному командованию, выдвинув своего полководца. И в результате союзники, вместо того, чтобы бить римлян и их друзей, передрались между собою. В нелепой, и от этого ещё более кровавой, битве обе стороны ослабили друг друга. Взбешённый Аттий начал переговоры о союзе с римлянами. В кратчайшие сроки равноправный союз был заключён. Более того, было оговорено, что, если война начинается на земле вольсков, командует объединённым войском вольский полководец. Если же на других землях — римлянин. Однако половина вольсков союз не признала и отделилась от Аттия Туллия. С тех пор вольски делились на volsci socii и volsci feri (дикие вольски).
Тем самым Республика вернула с лихвой (правда, в другом статусе) потерянные в кориолановой войне земли. Бескровная победа вскружила головы консулам и Сенату, и они чуть не сорвали переговоры с друидами, требуя главенства в союзе. Пришлось Фламину и Аппию напомнить, что «Romani non ascendit in fortuna, ne desperit si infelicis» (римляне не заносятся при удаче и не падают духом при неудаче). После этого переговоры с друидами возобновились и, кажется, приближались к удачному завершению.
Борьба вокруг аграрного закона всё продолжалась, её прервала лишь краткая успешная войнушка с дикими вольсками и союзными им эквами, в которой вольски-союзники не участвовали, заранее оговорив это с консулами. Войско врага было рассеяно, и армия сразу же повернула домой.
Когда Волки и Рыси (которые все перешли к вольскам-союзникам) вернулись на Склон, Гвенол попросил Фламина собрать всех своих людей и выступил перед ними.