Гигий выпросил право уехать на год в Великую Грецию и в Элладу, дабы поговорить с тамошними геометрами и философами и показать им свои труды. Фламин попросил его (полушутя) привезти с собой ещё учёных, и геометр воспринял это как приказ. В целом первосвященника такая интерпретация его пожелания устроила, и он стал ждать возвращения грека с «прибавлением».
47. Конец Кориолана
Дошли известия, что из Лилибея в Сицилии вышел большой карфагенский флот по направлению то ли к Сардинии, то ли к Корсике. Но для римлян был шок, когда пунийцы бросили якорь в Остии. На берег сошли отборные воины, свели лошадей и даже трёх слонов, а за ними важно прошествовала на римскую землю пара карфагенских сенаторов со свитой: Магон бин Бод-Астарт и Гисгон бин Гамилькар. Сенат и консулы в панике решали: то ли назначить диктатора и биться, то ли послать делегацию? Возобладал разум, и оба консула вместе с принцепсом Сената, пятью почтеннейшими сенаторами и двумя верховными жрецами религий отправились в Остию.
Карфагеняне разбили лагерь. Враждебных действий не предпринимали, но и торговли не было: лишь свободные от поручений воины и слуги покупали и продавали кое-что по мелочи. Когда подошла римская делегация, послы важно поднялись с ковров и вышли на несколько шагов вперёд к римлянам, демонстрируя вежливость, но при этом ясно показывая, кто сильнее и главнее.
— Чем мы обязаны счастью видеть вас на своей земле? И почему послы пришли с войском, а не со свитой, как принято? — собравшись с духом, вежливым, но непреклонным тоном спросил консул Марк Цезон.
— Мы прибыли с протянутой рукой дружбы и союза. А войско не для того, чтобы запугивать вас: мы знаем доблесть и мужество наших, надеюсь, будущих союзников. Просто наши дары столь богатые, что требуют доброй охраны, — ответил Гисгон.
Немедленно по знаку послов вынесли венец с изумрудами для храма Юпитера, ожерелье с рубинами для Венеры и с топазами для Цереры, все из высококачественного золота. Поскольку Бог Единый подкупа не терпит, для него приготовили лучшие и, наверно, ещё более дорогие, чем золото, благовония. Кроме того, подарили Республике десяток прекрасных скакунов. Каждому из сенаторов и консулам преподнесли по золотому кольцу, но те демонстративно отдали их рабу, чтобы отнести в казну.
Республика преподнесла ответные дары: оружие и вино, которые выглядели жалкими по сравнению с пуническими, но были благосклонно приняты.
На переговорах было выдвинуто непреклонным тоном неожиданное предложение: Карфаген готов подарить Риму десять талантов золота, десять талантов серебра, сто пудов лучшей бронзы, три корабля, до краёв полных отборного зерна, вместе с гребцами и командой, сто скакунов, пятьдесят отличных рабов, пятьдесят красивых невольниц, и вдобавок три боевых слона. И всё в обмен на Фламина и его семью. Рим гордо отказался. Тогда предложили зерно, скакунов и двух слонов за союз и за Фламина на год. Сенаторы так посмотрели на Евгения, что тому осталось согласиться ради Республики.
Поскольку Евгений сразу поставил условие: одна из жён остаётся управлять хозяйством и заботиться о детях, а вторая едет с ним — обе супруги начали уговаривать другую остаться, и разговор постепенно подошёл к грани скандала. Тогда Медония заявила:
— Я вас помирю. Обе оставайтесь, я поеду с Фламином.
Жёны моментально решили бросить жребий, и он выпал Сиянии. Павел остался исполняющим обязанности первосвященника и опекуном фамилии Евгения, Авл твёрдо решил отправиться с отцом.
Сам Евгений был настроен не столь оптимистично, как жёны и Авл. Ведь он едет в самое сердце неизвестно, дружественной ли религии. Не исключена возможность, что прорицатели и гадатели произнесли от имени Ваала и Астарты требование принести в жертву того, кто унижает богов.
Месяц пути с несколькими остановками, и вот впереди глиняные, но мощные, стены Карфагена. В городе выделяются храмы Астарты и Баала. Дома богачей из хорошо обработанного камня, основательные, не то, что в Риме. И построены, и спланированы гораздо лучше. Улицы, во всяком случае, главные, широкие и довольно чистые. Фламина препроводили в отведённый ему просторный дом, где был подготовлен камень для алтаря, имелся бассейн и небольшой садик во внутреннем дворике, выделили ему от Сената слуг и служанок, назначили щедрое содержание. Сенатор Магон сказал на прощание: