— А если я всё равно решу вернуться в Рим? — рискнул на прямой и резкий ответ в этой среде хитрецов и интриганов Фламин.
— Мне уже говорили, что твои люди походят на спартанцев. Только они и спартанцы могли бы спросить так, — ответил судья. — Мы дали обет отпустить тебя через год, и мы отпустим с достойной тебя наградой.
Евгений почувствовал, что ответ как минимум с двойным дном. Но заседание закончилось, и его посадили в паланкин (Евгений пытался протестовать и требовать коня) и понесли за город. Впрочем, подумав, Фламин решил, что так лучше: лил страшный ливень и гремел гром. А в паланкине было сухо и уютно.
Вот Авлу, который дожидался на коврике под колоннами Сената (но, впрочем, с полным почётом: ему поставили угощение, рядом с ним сидели и развлекали его разговором знатный юноша и две жрицы Астарты высшего разряда), предложили следовать за отцом на коне, если пожелает. Тот, конечно же, не отказался.
Когда Евгению вежливо сказали выйти из паланкина, дождь уже почти прекратился. И он увидел на кресте распятого Кориолана. Судя по всему, ливень освежил его и позволил собрать остатки сил.
— Пришёл торжествовать победу, Эбуций? — произнёс казнимый.
— Меня привели сюда, чтобы показать, как карфагеняне обходятся с провалившимися полководцами, — безжалостно ответил Фламин. — И ты получаешь по заслугам, подлый убийца матери, жены и детей по приказу блудницы, раб рабыни и шлюхи!
— Велтумна не шлюха. И всё было не так, как рассказывает молва, — покачал головой Гай Марций. — Всё равно эти тайные обряды враждебны твоему Богу. А мои божества меня предали.
— Это потому, что они не божества, а злобные и коварные демоны, слуги Дьявола, — отрезал Евгений. — Я буду молиться за лучшую из возможных участь для твоей души.
Евгений решительно отвернулся. И вдруг заметил, что стражи, с выражением брезгливости на лицах, оттесняют копьями какую-то нищенку. Это оказалась Велтумна, со знаками прогрессирующей проказы на лице и теле.
Из её сбивчивого рассказа Евгений понял, что она пошла по рукам в Карфагене. Но все любовники почему-то быстро в ней разочаровывались. А коварные жрицы Астарты подложили ей покрывало от прокажённой…
До ниточки мокрый Авл подытожил:
— Иногда зло наказывается ещё на этой земле.
После страшного и поучительного зрелища Евгения с Авлом повезли прямо в их поместье.
— А жена? — недовольно буркнул посол.
— Она сейчас занята в обществе самых знатных дам, — с улыбкой ответил начальник караула.
48. Усадьба Ганнона Предателя
Неплохая, посыпанная щебнем дорога, вившаяся среди отлично возделанных полей, роскошных садов, покрытых пышной растительностью пастбищ и богатых по сравнению с Римом деревень и поместий была длиной около семи миль. Евгений грустно подумал: «Земля обетованная по сравнению с Римом! Течёт молоком и мёдом… И ведь превратили её в такую руки людей. Судя по всему, деревенские жители отнюдь не живут под угрозой постоянных набегов и войн: не боятся строить основательные дома, разбивать виноградники, холить сады, и даже цветы выращивать время, желание и силы есть».
Когда подъехали к загородному поместью, уже стемнело. Перед концом дороги несколько всадников ускакали вперёд, и в воротах поместья Евгения и Авла встретили пара уже знакомых сенаторов, бывших послами в Риме, пара молодых, просто, но богато одетых юношей (видимо, их сыновья или внуки), переводчик, который был в Сенате и в Риме: пленный сабинянин-вольноотпущенник Маркион, и многочисленная челядь.
Магон бин Бод-Астарт распахнул объятия Евгению, которому, вопреки его желанию, подставили руки и помогли спрыгнуть с коня двое слуг. Одновременно он жестом придержал Авла. Видимо, ритуал был отработан. Обняв его и Гисгона, Евгений встал между ними и обернулся к Авлу. Вперёд вышли юноши.
— Представляю вам, высокие гости и, надеюсь, в скором будущем равные нам патриции Карфагена, моего любимого внука Магона бин Бод-Астарта младшего и сына почтеннейшего коллеги Суниата бин Гисгона. Они, Абл бин Эгенни, будут твоими товарищами и введут тебя в круг лучших юношей Священного Отряда.