Тут сенаторская молодёжь набросилась на них с криками:
— Трусы! Ничтожества! Сложите свою власть, если не можете пользоваться ею, чтобы защищать республику!
— Это кто трусы: те, кто вышел к беснующемуся народу или те, кто требует от других усмирять народ, а сам отсиживается? — жёстко ответил Тит Ветузий. — Если хотите, чтобы мы действовали по всей строгости, идите вместе с нами к народу, чтобы видом и достойным поведением своим образумить плебс.
Пришлось почтенным отцам-сенаторам покинуть курию и идти на Форум. Авл Вергилий заметил в первых рядах наглого плебея и выкрикнул:
— Кезон Туллий Мамерк, подойди ко мне!
Сразу же плебеи сплотились вокруг Кезона и не подпускали к нему ликтора. Делалось это даже как-то добродушно и с шуточками: народ почувствовал свою силу.
— Децим, не трать силы зря, всё равно не протолкнёшься! Вон консул без тебя уже истосковался, возвращайся лучше к нему.
Сенаторов это взбесило, и они побежали вытаскивать Кезона. Но их стали бить. Правда, до оружия и камней дело не дошло, и помятые и побитые сенаторы со стыдом отправились восвояси.
От позора в этой суматохе случился сердечный приступ с Гаем Клавдием Сабином, младшим братом Аппия, тоже сенатором, но человеком тихим и нерешительным. Его унесли домой.
Вернувшись в курию, сенаторы стали обсуждать сложившееся положение. Никакого порядка не было. Все кричали наперебой, показывая разорванные одежды и синяки, и требуя строжайшего наказания дерзких. Наконец первоприсутствующий Тит Ларций, бывший диктатор, сказал:
— Стыдно, отцы-сенаторы, вести себя так же бестолково, как плебеи на Форуме.
Аппий Клавдий припечатал:
— Плебеи померли бы со стыда, если бы узнали, что их с вами сравняли. Они выдвигают трибунов, немедленно сплачиваются вокруг своих и если кричат, то одно и то же, и хором. А тут все галдят как галки, а не как мужи почтенные: вразнобой и бестолково. Предлагаю слушать первых по списку.
Было выдвинуто три предложения.
Публий Вергиний предложил:
— Аппий Клавдий при нашей, отцы-сенаторы, поддержке поступил с народом неправедно. Тех, кто был освобождён по эдикту Сервилия, надо выпустить на свободу и простить им долги, так как они заслужили своей кровью эту награду, а мы оказались по отношению к ним чуть ли не клятвопреступниками.
— Мой бывший коллега не оговорил в своём эдикте освобождение от долгов, и я рассматривал каждый из случаев отдельно и вновь, не ссылаясь на предыдущие решения по делам освобождённых на время похода. Так что нельзя обвинять меня и весь сенат римский в клятвопреступничестве. Это те, кто не пожелали отдавать долги, нарушали договор и клятвы, — непреклонно возразил Аппий Клавдий.
Тит Ларций сказал:
— Весь народ опутан долгами. Если вознаграждать только часть, то это приведёт к ещё большему недовольству и раздорам. Необходимо освободить всех кабальных.
— Но ведь эти наглые плебеи после такого решения долги перестанут отдавать! — возмутились отцы-ростовщики.
Аппий Клавдий предложил назначить диктатора.
В конце концов, сенаторы проголосовали за третье решение. Последний камень в основу этого решения положил Аппий Клавдий.
— Корень зла в распущенности народа. А распущенность порождена беспорядком. Любое решение судьи может быть опротестовано перед другим консулом или перед сборищем таких же преступников, называющим себя Народным собранием. Посмотрим, как поведут себя эти плебеи, когда их спины и шеи будут ничем не защищены от слова диктатора, от фасций и топоров его ликторов. Ведь достаточно будет толкнуть ликтора, и диктатор имеет полное право выпороть и казнить наглеца за оскорбление достоинства римского народа в лице его высшего магистрата, и никто не может задержать казнь или отменить её.
Собирались уже назначить диктатором Аппия, но тут Тит Ларций заметил:
— А ведь уважаемый и непреклонный Аппий Клавдий чуть ли не царём себя назвал во время процесса Фефилия. Так что народ сразу решит, что он через диктаторство царскую власть себе присвоит. Вы, отцы, голосуете за бунт и за разрушение Рима.
И тут Аппий впервые почувствовал, что его карьера, возможно, закончена. Неосторожное слово будут ему припоминать в самые трудные моменты. Он гордо снял свою кандидатуру.
Диктатором назначили Мания Валерия, брата Публия Валерия, который произнёс закон, дающий народу право апелляции.
В ту же ночь Гай Клавдий умер. Поскольку время было бурное, похороны готовили срочно, но гладиаторский бой на них должен был состояться.