-Пей.
Он сказал мне так, до этого была пелена, и потом она была тоже, но это слово, Боже, как оно прозвучало тогда из его уст! Тогда - говорю в прошедшем, хотя это было недавно. Я посмотрела тогда на него и придала себе некую возвышенность, ну, знаешь, как я умею; я говорила немного и всегда точно, хотя мое сердце готово было выпрыгнуть из груди и упасть прямо к нему на колени, но мне кажется, что и тогда бы он не удивился, а так, принял бы как должное. Понимаешь? Конечно понимаешь: ты - это часть меня, дорогой дневник, и ты знаешь, когда мне хорошо, а когда мне плохо; ты помнишь меня разной. Ты мой дневник или же моя совесть? Иногда вы сливаетесь и становитесь одним и тем же - и это...нет, зачеркну этот абзац. Да, к черту! Оставлю только то, что написано там про него, а свои мысли и переживания вырву или выжгу; исправлю свои имена на его и буду глупо перечитывать и глупо же улыбаться; он напоил меня, а я прильнула к нему, я хотела его, а он улыбался и оставался таким же, таким же...хорошо, что он такой, а не другой. Замечательно, удивительно.
Классноклассноклассно. Порадую читателя еще некоторыми фразами - я знаю, он ждет диалогов и я напишу их по памяти; только вот он не поймет всех значений этих фраз, так может объяснить ему? Нет, не буду, мой читатель будет умным, а не глупым, додумает все сам и оставит место для фантазии. В общем:
-Ты что, не хочешь пить со мной?
А я сказала, чтобы он дал мне бутылку! Представляю сейчас лицо того, кто это будет читать: он удивится так же, как и удивился мужчина, в начале дня бывший незнакомцем, а через несколько тысяч секунд ставший для меня всем; женщины влюбляются быстро, а двадцатипятилетние девочки по имени Аня тем более. Я сказала ему это, удивившись собственной храбрости, сердце тогда готово было выпрыгнуть, упасть ему на колени; я тоже хотела упасть на его колени и показать, что я готова умертвить свою ложную застенчивость и истинную скромность: он бы оценил, как думаешь? Он удивился - вот что точно. Он не ожидал такого, не ожидал силы в просьбе, может быть, он просто жадный до своих бутылок? У него сильные руки; кажется, что из них никогда ничего не выпадает, он поймал меня как насильник и не отпустит, оставаясь равнодушным. Мне. Нравится. Это. Сейчас уже даже плевать на тебя, мой дорогой и любимый, и на читателя даже плевать; хочу писать и говорить лишь о нем-нем-нем, потому что он возродил меня сегодня и вдохновил на влюбленное самоубийство; оно случится, если до первого января следующего года он или кто-нибудь еще со мной не переспит, ах, как я этого хочу вот уже свой десятый ноябрь или двенадцатый ноябрь...
У него белая квартира, мой дорогой, я уже писала об этом? Это странно, что я спрашиваю тебя, ведь ты и я - мы одно и то же, ты моя совесть и мой дневник, мои мысли и переживания; если ты мои мысли, значит ты уже знаешь, нет, чувствуешь, что его на твоих страницах будет больше чем меня. Его белая квартира...она удивительна, я никогда раньше таких не видела. Она белая, белая, белая, белоснежная и чистая, он наверняка любит уборку или же у него есть другая женщина? Не встречала таких мужчин. А, к черту - я не знала никаких мужчин до него и его белая квартира хороша и изысканна, в ней мне сразу стало уютно и захотелось мне сразу там раздеться, хоть пока и очень холодно; у меня дома так же, отопление включат пятнадцатого, но в его белых стенах я холодею больше от него. Мы сидим и курим - да, я закрываю глаза и вижу это, домысливая или же вспоминая. Мы молчим и, кажется, выбираем слова, не хотим нарушать то, что создаем или переводить это в разряды иные; у него всего два белых стула, кровать, стол, шкаф с вещами и все. Представляешь? Я не понимаю, как и чем он живет. Все белое. Все такое...свободное, как будто это и не квартира вовсе, а зима. Я сказала ему об этом, а он промолчал, но потом ответил так, кажется:
-Ты любишь зиму?
Надо было бы сразу сказать, что ненавижу. Но в итоге я наплела ему что-то насчет его этой водки со странным названием и про то, что на самом деле меня гложет. Что я хочу, чтобы меня взяли силой прямо на его белоснежных простынях - а он и глазом не повел. Он странный и такой желаемый; знаешь, знаешь-знаешь все мои душевные волнения, дневничок! Он предложил мне поговорить о чем-то, а я назвала его маньяком. И тут меня прорвало - это странно, ведь с другими я совсем не такая. Какая я? Глупая, зарывшая и забросившая куда подальше свою женственность, ношу платья, свитера и улыбки, каждый день проигрывая битвы за свое женское счастье. Ах, а с ним все совсем не так! Знаешь, знаешь; все-то ты, мой милый, знаешь! Порадовать читателя или же себя? Читателя гораздо проще - просто вставлю сюда глупый диалог, который должен раскрыть меня как личность, и буду надеяться, что это прозвучит по-взрослому и он не станет после этого считать меня «достопочтенной» шлюшкой; себя же порадовать мне гораздо сложнее. Что нужно мне сейчас для своего женского счастья? Ах, конечно - снова его увидеть, но это тяжело, потому что я не знаю, ждет он меня или же нет. Странный ноябрь, странный день рождения. Я засыпала его потом вопросами, а он уверенно, но тихо отвечал; я узнала о нем многое и в то же время не узнала ничего, он загадочен, полный тайн и неясности и я уже знаю, что могла бы дать ему, нет, «дать» - плохое слово, могла бы подарить всего несколько часов назад; примет ли он это с выражением счастья или же с выражением несчастья? Ах, как глупа, как наивна я, Аня! Я спрашивала у него столько, что не каждый мужчина способен и вынести, напилась и лезла к нему с этими дурацкими поцелуями, а он потом протянул свою руку и дотронулся до моего лица - и в этот самый момент я готова была умереть по-настоящему, умереть в его ладони и воскреснуть в каком-нибудь его «еще». Глупая, какая глупая...Аня Меньшова, которая влюбилась и уходит, а немного поспав, делает самое глупое в своей жизни - тебя пишет, мой милый. Я не способна сейчас к анализу, я просто пишу, чтобы потом тебя развеять; снова и снова перед моими глазами встает образ этого странного читателя, который будет читать это, то, что чуждо и ему и мне; я люблю и его, но не так, как моего мужчину, который теперь в моих мыслях - а, следовательно, и в самом тебе, мой милый дневничок. Я думаю об этом читателе - нужно сохранять последовательность повествования, нужна композиция, концепция, завязка, конфликт, вся эта чушь нужна, которую я помню по школе и из телевизора, нужно все и сразу, но главное - это, конечно, интрига. Для тебя, мой милый читатель, для тебя вот эта последняя строчка на сегодня, чтобы ты закрыл так называемую «главу» и захотел открыть следующую; для тебя я перестану сейчас писать, чтобы позже(сегоднязавтраникогда) написать что-то еще, хорошо, надо уже заканчивать. Короче, вот: