-Поцелуй меня!
А он долго думал, минут пять, я не отвлекала, ждала его серых губ и красного языка, но в ответ получила лишь жестокое:
-Нет.
Тогда я сказала:
-А.
И замолчала, и ничего больше не говорила, поинтересовалась, докурил ли он, чтобы с его разрешения наконец-то взять его длинные пальцы в свои; после мы долго-долго лежали, он говорил, но не целовал, рассказывал про свое это издательство, бред свой, глупость свою, жизнь свою никчемную, раз меня пока в ней нет. Меня била дрожь и бросало в холодный пот, мой милый, он говорил одновременно и увлеченно и равнодушно, потом перешел на понятие литературы и говорил обо всем таком наверное с час; все это время я была в аду, меня крутило изнутри и колесило, сердце билось а глазам хотелось излиться на его белые простыни настоящим ливнем, плакать-плакать, и чтобы он утешал, хотела вывалить на него что-то несуществующее, а он бы утешал меня и может быть использовал наконец как женщину, чтобы после первого января я осталась в живых. Да, в живых! Но нет, нет, мой дорогой дневник, я вспоминаю, что случилось всего несколько часов назад и хочу забыть, но вспоминаю и пишу в тебя, отказавшись от дурацких описаний и вступлений; мой первый и несуществующий читатель ввиду развеяния по пеплу никогда этого совсем не прочитает, это будет сводкой; архивом его поступков, будет списком расстрела и не будет литературой, которую он мог бы прочесть и как критик - оболгать, не будет, верно. Диалоги и отсутствие секса, который я называю возвышенно, никаких больше описаний, не хочу
нет, не хочу - не хочу, потому что это глупо а старая тетрадь уже почти разлезается от всех моих упавших слез.
Он говорил мне своим ужасным монологом это или примерно это:
-Я не понимаю, зачем я существую. Меня сегодня уволили лишь за то, что я написал правду, ужасную правду о писателе и его творчестве. Это глупо, что меня уволили? Всех когда-нибудь увольняют. Хочется пить теперь и курить побольше, и чтобы ты сидела вот так и слушала меня, а потом перебивала и говорила невпопад. Ты напоминаешь мне литературную героиню, у тебя нет мотивов и следствий, ты - настоящая находка для критика вроде меня. Ну, то есть бывшего критика. Не понимаю цели существования. Знаю тебя всего два дня и признаюсь тебе, и не целую, хотя ты просишь. Критика...далась всем эта критика, мне-то особенно, верно? Меня уволили - это и прекрасно, и отвратительно, понимаешь?
Я смотрела на него сегодня, и вчера, и буду смотреть завтра, мой милый, буду, ты знаешь, знаешь! Я слушала его и гладила его, живо представляя все то, что он мне так честно и так равнодушно говорил; я глупая, глупая, глупая, я раздеваюсь перед ним - это начинает входить в привычку, и он тоже начинает привыкать и открывает теперь передо мной свою душу, мягко, аккуратно, думает о несвойственной ему нежности и обо всем таком другом; а я смотрю на его равнодушие и мне хочется жесткости, жесткости, жесткости; он хочет, чтобы я оставалась такой же - такой, какой не являюсь, я зачерпываю знания из кино, книг про стерв и с женских форумов, я загадка для него, я интересна но нежеланна; как же безумно трудно быть двадцатипятилетней девочкой! У меня не получается флиртовать с ним или же пожирать глазами, курю просто и отвечаю односложно, а сердце чуть не выпрыгивает каждый раз ему на колени, я смотрю на белые стены, пытаясь создавать иллюзии и бумажные города, у меня получается лишь говорить заученными фразами - и то лишь тогда, когда он не спаивает меня, черт, не спаивает; я словно неудавшаяся блядь - я сижу лишь на его белой кровати, которая напоминает кровать отеля, не смотрю на него, ничего не ожидая и всего одновременно, раздетая, но не полностью; слушаю лишь раз за разом:
-Понимаешь, в этом и есть самая суть проблемы литературы - ей совсем не нужны критики, которые ее используют. Я, например, использую ее - я пишу такие вещи, которые...
Черт, да плевать мне, плевать на твою литературу и твою критику, не ее используй: меня-меня-меня, хотя бы раз до первого января следующего года, да так, чтобы я закатила глаза и потеряла дар речи! Что, сложно, что, переломишься?!
Все, не могу больше. Сожгу сегодня тебя и развею, и его квартиру сожгу тоже, только его на улицу выведу. Мечтаю.