Я перечитала. Успокоилась и, наверное, вырву это - я стерва, сука, настоящая. Ему плохо без меня, со мной плохо, но не так, я сказала, что приду через три дня и он сказал, что раньше попросту меня не пустит: равнодушно, как раньше, я почти обрадовалась, думала, он снова здоров. Грустный смех - как бы не так...
Надеюсь, через три дня мы поговорим вновь о критике или же о чем-то реальнее вымышленного Минска и вымышленной Варшавы. Ха-ха. Чем бы занять себя следующие три дня?
Декабрь, день...
некогда писать еду в машине больницу. спаси Бог его неменя
Декабрь, день спасения
Это странно, мой милый. Я перечитываю тебя - с каждым днем все больше я похожа на больную, а не он. Его забрали у меня, я пишу, минуя океаны слез и надеюсь, что успею дописать, пока он не проснется. К черту - сожгу тебя, когда он проснется, не если проснется - когда проснется! Я думала, что выплакала все, нет, не все, сегодня были остатки на его лице и моих ладонях. Глупо...я знала? Конечно знала, что когда-то так все и случится, знала, что однажды он упадет на колени передо мной и зашепчет:
-Анечка, спаси меня, пожалуйста, спаси...
и я спасу. Я знала, он знал, все знали и видимо ждали этого. Что же - вот оно, случилось наконец. Я сомневалась и боялась, но теперь не боюсь за себя, только за него, мой милый, только за него - но я останусь с ним до самого конца. Когда он упал, я позвала соседей, решила не вызывать скорую, один из соседей сказал, что довезет нас или же попросит своего друга, если его восьмерка не заведется, я не знаю, кто именно нас вез, я не отходила от него ни на шаг, я лишь сидела и плакала остатками слез, шептала а иногда и кричала:
-...не отключайся, смотри на меня и слушай мой голос, слышишь? Посмотри, посмотри на меня. Черт, ты улыбаешься чему-то? -
Я засмеялась как дура тогда, мне до сих за это так легко и так стыдно:
- Дурачок. Что с тобой, что с тобой? Мы уже едем к доктору, да, мы едем...
Я не знала, едем ли мы к доктору или нет. Мы просто ехали в чужой машине и про себя я благодарила все сущее, мы наконец покинули его квартиру - он покинул? Нет, нет никаких больше «меня» или «его»: мы и только МЫ ехали к доктору, нам было плохо и мы умирали то ли от голода, то ли от того, что задыхались в своей белой квартире, выбрав однажды критику, а не секс(снова его тяжелая голова, его слова и непонятный выбор, почему мне тоже нужно выбирать или даже повторять вслед за ним?). Мы ехали и нам было и хорошо, и плохо, мы ехали навстречу капельницам и навстречу докторам в белых плащах и со скованными белизной улыбками, они не похожи на настоящих врачей и докторов, а место, куда нас привезли - совсем не похоже на больницу, оно похоже на место, где ему не дадут умереть, но это не было
похоже на больницу.
Водитель затащил его внутрь, похлопал меня по плечу и потрепал, гордо отказался от денег и уехал прочь, а я пошла внутрь и сидела целую вечность, ждала его или смерти или жизни, у меня в голове тогда (тогда?всего несколько часов назад) были всякие странные мысли вроде одной ужасной, какую ты сам прекрасно знаешь, его укололи и он начал отключаться, я бежала за ним, я кричала ему что-то, пыталась дотронуться до него, пощупать - мне нужно было убедиться, что это он, а не манекен или бутафорское чучело, изготовленное кем-то жестоким на заказ, нужно было пробраться к нему, открыть пальцами его рот и посмотреть на цвет зубов, нужно было поднять свой синий свитер и показать в каком я белье, нужно было повертеть своей рукой перед его взглядом - он увидит или наличие или отсутствие колец, он поймет, что я здесь или за кого он меня принимает и я, главное, я пойму, что он - это он, что он жив и жить будет; ведь если он будет жить, то буду жить и я(МЫ) и это хорошо, и это - просто замечательно!
Его увезли и я осталась возле его палаты. Его наблюдал какой-то из фальшивых докторов, когда прибежала она. Ах, она. Она назвала себя Ритой Громовой, она приказала ее впустить, но никто не послушался сначала. Я возненавидела суку тотчас же, в тот же самый момент, как увидела, что у нее на пальце красуется такое же кольцо, как и у него.
Она...она. Описать тебе ее, мой милый дневничок? Я ненавижу ее, ненавижу, за ее старость, а не аналогичную мне молодость, и за то, что она выглядит даже лучше, чем выгляжу я. У нее зеленые глаза, она прожгла меня ими, когда я спросила у нее не дрожащим, а уверенным голосом: