Странно было забывать Лиссабон и Минск, но у меня получилось.
***
Нет, к черту. Он убил меня сегодня, воскресил кого-то еще, кому по нраву называться Анечкой и по нраву его предложения; он убил ту, которая называла себя маленькой и готова была умереть, если бы девочку не использовали как женщину, убил меня, убил. Я родилась сегодня снова, больно, я разорвала свое сердце на куски, но я выстрадала, заставила его признать то, что теперь мы будем НАМИ, да, этот выбор был странным и мои всхлипы не брались в расчет, ее всхлипы не брались в расчет, а только он решал, он знал все наперед, кажется даже, что он все наперед продумал. Мы говорили после долго, втроем, моя ненависть ушла после того ужасного слова, когда он заставил меня принять его выбор - дело не в том, умирает он или живет, дело в том, что за эти два месяца я стала взрослой, взрастила в себе это и не побоялась признать в себе тягу к этому; я поиграла в стерву, в женщину, в Аню, теперь вот играю в Анечку - кто знает, может мне и не нужно будет играть, может Анечка всегда была во мне и ждала своего литературного критика, ждала, когда расслабившись и прикрыв глаза я сонно встрепенулась, услышав ужасное слово, которое с каждым новым мигом перестает быть ужасным и переворачивает во мне новые грани?
Возможно, что я и правда Анечка - и мне ужасно нравится то, что теперь я не оглядываюсь на то, какой была, не чувствую себя лишней, не чувствую себя бесполезной - знаю, что я и именно я прервала то, что Рита называет «игрой в критику», знаю, что без меня теперь ничего не будет и я - почти что клей в этих странных отношениях между НАМИ, просто он убил меня прежнюю и поначалу я испугалась, но с каждым новым вздохом, с каждым новым взглядом на кого-нибудь из них я понимаю, что это дает мне надежду; я не чувствую себя маленькой, Аня умерла девочкой, представим, что так и было - я горько плакала, но они успокоили меня, когда все кончилось и объяснили мне, что теперь будет и как теперь будет; неопределенность осталась, неясность осталась - и его болезнь тоже осталась; но больше, кажется, не будет никаких выборов, не будет никаких споров с собой и никакого не будет больше притворства. Наконец-то можно сжечь все, что было Аней, снова можно улыбаться и перестать отсчитывать дни, пока Ритин мнимый муж будет оплачивать лечение моего критика.
***
Все получилось как нельзя лучше, кюре, как нельзя правильней; я не знала, зачем я иду к нему, я хотела увидеть его мертвого - так бы меня наказал мой Бог; я застала их двоих за игрой в междометия, которые он называет «сексом» и которые ставит в один ряд со своей критикой; дураку - дураково, но это опять метафизика, когда нужна конкретность. Я знаю, что я никогда больше не приду на исповедь, никогда больше не приду к Вам в церковь - Вы отличный человек и церковь у Вас отличная, но она отлична от того, что мне нужно, верите? Каламбуры; верующие католики не верят в своих прихожан или же верят больше, чем в моего Бога; да, я снова сбогохульничала, но на то это и исповедь, верно?
Я знаю, как все будет: до этого момента я никогда не смотрела в будущее, лишь в прошлое; Анечка же наоборот, мы сдружились после выбора Громова, моего и ее выбора, которые сошелся в одно логичное: «да», - Анечка мой антипод, а не пробка, она ближе к чувству, чем к разуму, но противоположное существует на расстоянии вытянутой руки; устройство атома говорит нам о такой тесной взаимосвязи; мы сдружимся, слюбимся; выстоим. Она забавно разговаривает, говорит: МЫ, ВЫ, ОНИ; забавно протягивает гласные и носит черное белье; наверное, ему понравилось это; мне непонятна его логика ни в чем, особенно в том единственном слове, что перечеркнуло прошлое, разрушило окончательно Минск и Лиссабон, слово дало новую жизнь; «в начале было Слово», - вот оно, верно? Слова, выборы, поступки; жизнь. Исповеди, в которых нет места жестам, в которых нет места тактильности и метафизике, - знаете, кюре, как Вы помогли мне осознать то, что я сделала удивительный и простой выбор? Наверное, в душе я молилась - я почувствовала родственную душу; простите меня, что называла Вас кюре; Вы тоже критик, как и любой проповедник; просто вы анализируете не то что вокруг, а то, что называется душою.
***
Смерть отдаляется, критика, секс, жизнь, они обе; в голове абстрактные весы и твой палец, решающий, что бы ему наклонить; видение, вспышка - палец качается из стороны в сторону, и на мгновение замирает посередине; это неуверенность или необходимое зло, которое можно и нужно называть решением?
Ты знаешь, что ты все это время подменял понятия, Миш: критика - далекое прошлое и ненавистная Рита со всеми ее ужасными разами, неприятием к тому что ты делал и абстрактными полями, затопленными украденной водкой; секс - твое туманное будущее и теплая Анечка в черном белье, грядущие перемены и в конце концов смерть; почему бы впервые не называть вещи своими именами вместо того, чтобы создавать иллюзию выбора?