— Они не посвящают меня в свои секреты.
— О, я думал, что ваш отец — полицейский офицер.
— Да, но, естественно, не разглашает служебные тайны.
— Значит, вы не знаете... что... если...— Его голос замер.— Они не собираются произвести арест?
— Насколько я знаю, нет. Но я могу и не знать.
Он нервно заговорил:
— Вы не представляете себе, что это такое... Постоянное напряжение... Не знаешь, что... Я хочу сказать, они приходят и уходят... задают вопросы, которые явно не относятся к делу...
Он замолчал. Я спокойно ждал. Хочет говорить — пусть говорит.
— Вы были здесь, когда инспектор высказал свое чудовищное предположение? Насчет миссис Леонидас и меня... Это чудовищно! Чувствуешь себя таким беспомощным! Нельзя помешать людям придумывать всякие гадости. Только потому, что она была намного моложе мужа... У них грязные мысли. Я чувствую, что это заговор.
— Заговор? Интересно!
— Понимаете, семья мистера Леонидаса всегда держалась со мной очень высокомерно. Они презирали меня, смотрели на меня сверху вниз только потому, что богаты. Что я для них? Учитель. Да, я не воевал, но я всегда следовал своим убеждениям. Я считаю, что война — это величайший грех. Надо мной всегда смеялись. Однажды я кинулся в горящий дом, где оставалась женщина. Но сразу заблудился в дыму и потерял сознание. Пожарники с трудом нашли меня. Я слышал, как они говорили: «Мы бы справились и без этого дурака». Мне не стоит пытаться — все равно все против меня. Кто-то убил мистера Леонидаса, чтобы погубить меня.
— А что вы думаете о миссис Леонидас?
Он стал менее похож на мышь — больше на мужчину.
— Миссис Леонидас — ангел. Ее нежность и доброта к старику мужу были просто удивительны. Считать ее убийцей — смехотворно. И тупоголовый инспектор не понимает этого.
— В его картотеке много дел о молодых, нежных женах, отравивших своих престарелых мужей...
— Круглый идиот ваш инспектор,— сказал Лоуренс сердито.
Он подошел к книжному шкафу. Я решил, что ничего больше от него не узнаю, и медленно вышел из комнаты.
Когда я шел по коридору, открылась какая-то дверь и прямо на меня вывалилась Жозефина. Ее лицо и руки были перепачканы, на одном ухе висела паутина.
— Где ты была, Жозефина?
Я заглянул в приоткрытую дверь. Несколько ступенек вели на чердак, где стояли какие-то канистры.
— Вы не видите?
— Что ты там делала?
— Занималась розыском.
— Что можно искать на чердаке?
На это Жозефина ответила:
— Мне надо помыться.
— Я бы сказал, просто необходимо.
Жозефина исчезла в ближайшей ванной. В дверях она бросила:
— Я считаю, пора бы случиться следующему убийству. А что вы на это скажете?
— Что ты мелешь, Жозефина?
— А в книгах к этому времени всегда происходит еще одно убийство. Кто-то кого-то убирает с дороги раньше, чем тот успеет рассказать то, что знает.
— Ты читаешь слишком много детективных историй. В жизни так не бывает, а если в этом доме кто-то что-то и знает, то пока не собирается никому ничего рассказывать.
Ответ Жозефины .был приглушен шумом воды.
— Иногда они и сами не подозревают о том, что что-то знают.
Я даже заморгал, стараясь понять смысл этих слов. Затем, оставив Жозефину мыться, спустился вниз.
На лестнице я встретил Бренду. Она, подойдя, положила руку мне на плечо.
— Ну?
— Ничего,— покачал я головой.
Бренда тяжело вздохнула.
— Я ужасно боюсь, Чарльз.
Я жалел ее и хотел успокоить, отчетливо представляя себе ее одиночество в этом враждебном окружении. Кто был на ее стороне? Браун? Но он слабее ее. Разве можно опереться ка него в трудную минуту? Я хотел помочь ей, но что я мог сделать? Кроме того, у меня было чувство, что глаза Софьи с упреком наблюдали за мной. Я вспомнил, как Софья сказала: «Итак, она вас уже прибрала к рукам». Софья не видела, вернее, не хотела видеть отчаянного положения Бренды. Одна, без всякой поддержки, подозреваемая в убийстве...
— Следствие назначено на завтра,— сказала Бренда.— Что же будет?
— Ничего. Вам нечего беспокоиться. Следствие обяжет полицию продолжать поиски. Вероятно, газеты поместят соответствующую информацию. До сих пор ведь ничего не сообщали о насильственной смерти мистера Леонидаса. Видимо, его семья обладает очень большим влиянием. Но после следствия поднимется шумиха. Вы должны быть готовы к этому.
— Газетчики — это страшно.
— Будь я на вашем месте, Бренда, я бы не давал никаких интервью. И знаете, вам следует взять адвоката...