Правда, при Вегане, с которым он виделся почти ежедневно, Криволапыч старался об этом не упоминать, чтобы не огорчать приятеля.
Выходные же Криволапыч просиживал в норе, боясь попасться на глаза участникам Общества охраны животных. Он понимал, что если им придётся выбирать между ним и птицами, они сделают выбор не в его пользу.
За месяц жизни в заповеднике Криволапыч свёл знакомство не только с барсуком и лисом. В один из будних дней, когда друзья стояли на вышке, считая птиц, Криволапыч сказал:
— Ты всё ещё хочешь узнать, где зимую журавли?
— Конечно! Только теперь они с нами не станут разговаривать. Можно было бы прикрепить к ним датчик и осенью проследить полёт по спутнику. Но у Общества нет денег!
— Надо прикрепить к журавлям меня! Это намного дешевле.
— Ты о чём?
Криволапыч почесал задней лапой шею и продолжил:
— Я познакомился с парой соек. Да ты их знаешь, они вьют гнездо поблизости. Я попрошу их слетать к журавлям и расспросить, как следует.
Лис покачал головой.
— Боюсь, они не согласятся. Сойки не любят открытые места.
— Боюсь, тогда я разорю их гнездо!
— Ты же не куница! Ты не можешь залезть на дерево!
— Правильно. Только сойки этого не знают!
Лис рассердился.
— Слушай, это просто шантаж!
— Да? Спасибо. Буду знать, как это называется.
— Такими методами ты скоро настроишь всех не только против себя, но и против нашего Общества!
Криволапыч разозлился.
— Тогда выбирай, либо мы будем со всеми дружить и ничего не знать, либо сойки станут дуться на нас, но мы узнаем, где зимуют журавли! Выбирай! В конце концов, это мне, что ли, надо?
Веган молчал целую минуту, глядя на усыпанный белыми точками яшмовый берег под бирюзовым небом. Странно получалось! Криволапыч лез со своим уставом в чужой монастырь, но, кажется, был при этом прав! И потом, сведения о зимовке нужны не для развлечения, а для охраны тех же самых птиц, чтобы когда-нибудь создать на пути их перелёта заповедники…
— Ну, ладно. Только, пожалуйста, постарайся быть вежливым!
— Не боись! Я буду вежлив до отвращения!
Разговор этот случился в пятницу, а через два дня, наполненных любителями птиц, Криволапыч уже знал всё что нужно. Впрочем, снова встретив приятеля, он не спешил выкладывать новости.
— Напрасно ты ругал мой метод, — сказал Криволапыч, глядя с вышки на залив, который за полчаса до рассвета напоминал кляксу фиолетовых чернил на чёрной бумаге. — Сойки прекрасно летали на открытое место!
— Правда? — удивился лис. — Надеюсь, с их гнездом всё в порядке?
— А то! И потом, я в награду показал им колонию короедов на упавшей сосне. — Он вздохнул. — Можно сказать, от сердца оторвал! Личинки удались на славу!
Тут он осёкся, сообразив, что этот разговор не очень приятен вегетарианцу. Лис поморщился, но упрекать приятеля не стал.
— И что журавли?
— В общем, если сойки не соврали, а врать им не зачем…
Многочасовые наблюдения птиц сделали лиса терпеливым, но теперь он готов был цапнуть Криволапыча.
— …то журавли зимуют в этой… во Франции.
— Вот как?! — обрадовался Веган.
— А кликуны — на юге Швеции и в Дании.
— Ого!
— Ещё бы не ого!
Криволапыч усмехнулся. Веган пристально посмотрел на него.
— У тебя ещё что-то есть!
— Ладно уж. Серые гуси на зиму улетают в Хорватию, Словакию и Польшу.
— Да вы просто молодцы!
— Разве мы с тобой на «вы»? — удивился Криволапыч.
— Я имею в виду тебя и соек.
— А-а… — протянул Криволапыч равнодушно.
Зато лис очень воодушевился.
— Наше Общество столько лет пыталось добыть эти сведения! Теперь я тоже должен для тебя что-то сделать!
— Да ну… — Криволапыч смутился.
— Нет, ты подумай! Может, тебе что-нибудь нужно?
Криволапыч поглядел на залив. Каждый новый день он был другим. И это Криволапычу очень нравилось! Ему было интересно, на что залив будет похож сегодня? Сейчас он медленно менял серый стальной цвет на розовый, будто его накалял поднимавшийся из-за моря огненный шар.
Так что же ему, Криволапычу, нужно? Пожалуй, он бы не отказался от некоторых спящих на берегу птиц. Желательно гусей. Лебедей в качестве пищи он не рассматривал даже в воображении: очень уж велики! Но лис, конечно, имеет в виду что-то другое.
— Вообще-то, мне нужно написать письмо предкам. Они, наверное, переживают.