Жарясь на пляже египетского курорта в будущем году (будем надеяться, это снова станет возможным), не удивляйтесь, увидев на горизонте грандиозную громаду. В 2010 году закончат углублять Суэцкий канал, и он сможет пропускать супертанкеры. Дело Фердинанда де Лессепса живет. На весах истории слава Суэца все-таки перевешивает позор Панамы. А канал по-прежнему приносит египетской казне больше, чем туризм, да и любая другая отрасль экономики
Инженеры долго спорили, как именно рыть канал. Одни — стояли за создание подземного туннеля. Вторые считали, что надо проложить железную дорогу и перевозить корабли посуху из океана в океан. Третьи предлагали — строить канал с несколькими шлюзами.
Лессепс настоял на четвертом варианте: рыть на уровне моря. Так же, как и Суэцкий!
Пока они судили-рядили, истинные организаторы компании времени даром не теряли — печатали и печатали новые акции (или, как их тогда называли — займы). Чтобы получить разрешение на выпуск, в громадных масштабах «подмазывали» политических деятелей. Будущего премьера Жоржа Клемансо и добрую половину депутатов парламента активно «поддерживали», «раскручивая» их в прессе, давая деньги на избирательные кампании.
Клемансо Жорж (1841–1929) — французский политик.
В молодости был радикалом, «критиком прогнившего режима» и яростным демократом. В зрелые годы — сам неоднократно становился и министром, и премьером. Оказался замешан в «Панаме». При этом будучи при власти, замечательно душил демократические завоевания французов.
Но главной страстью его жизни, похоже, была ненависть к Германии. Тут он не лукавил. Националистическая риторика и реваншизм Клемансо оказались востребованы во время Первой мировой. С самого начала войны он требовал ее продолжения до полного разгрома Германии, не считаясь ни с какими жертвами. Совмещал посты премьера и военного министра и хотел стать диктатором.
Между прочим, по образованию — врач, а зарабатывал в молодости тем, что преподавал французский язык и верховую езду в американской женской школе
Количество привлеченных денег росло, а конца края проекту не было видно. Бесчисленные технические ошибки накладывались на банальное воровство.
В 1887 году грянул гром: оказалось, что за 6 лет стройки она почти не сдвинулась с места. Другой, не менее знаменитый инженер Эйфель — тот, что построит одноименную башню — проведя экспертизу, заявил, что для завершения проекта нужно еще 1,6 миллиардов франков. Таких денег ни у кого уже не было.
Акции Панамской компании рухнули с треском и грохотом, за них не давали теперь и сантима. 800 тысяч вкладчиков безвозвратно потеряли свои деньги — всех их накрыла одна большая панама. Против 510 (!) депутатов выдвинули обвинения в коррупции. Правительство ушло в отставку.
Что же до главных жуликов, они улизнули в Брита-нию — традиционный приют финансовых махинаторов. Так что и на этом кризисе самые хитрые из олигархов погрели ручонки: деньги остались при них.
Скандал длился несколько лет. Трибунал признал виновными не только управляющих компании, но и Лессепса, его сына Шарля, и даже бедолагу Эйфеля (он отвечал за инженерные решения на Панаме). Впрочем, Эйфеля вскоре помиловали, а отправить Лессепса за решетку оказалось совершенно невозможно: на нервной почве бедняга впал в полный маразм. Знаменитого, заслуженного старика отпустили тихо умирать.
А слово «панама» на долгие годы стало нарицательным обозначением особо крупной аферы; вплоть до середины XX века так именовали любую пирамиду…
Глава 7. «НЕ ВПИСАЛИСЬ В РЫНОК»
Бояться надо только одного — своего собственного страха.
Города — призраки
Нынешний кризис часто сравнивают с Великой депрессией. На самом деле, аналогия сильно притянута за уши.
Между этим и тем кризисами общего не много; разве что страна происхождения — Made in USA.
По масштабам же своим и размаху даже ставить их на одну доску нельзя. Нет, и то, и другое, конечно, кризис. Но ведь и Великая Отечественная и драчка за Фолклендские острова — тоже одинаково считаются войнами…
Хотя начиналась Великая депрессия так же, как и сегодня — у Америки стало чересчур много денег.
Послевоенная экономика перла, как на дрожжах; еще бы — столько золота перекачали за Первую мировую в закрома Форт-Нокса.