– Мамочка! – Светка влажной теплой ладонью оттолкнула лицо Яги от себя.
На нем проступило противное, злое, почти мужское выражение. Яга раздувала ноздри, на подбородке под кожей проступила железная шишка. Яга сопела. Светка шлепала ее по лицу. Яга мотала головой, отбрасывая влажные шлепки. Ее пружинистые волосы рассыпались.
– Овца, бля, – выдохнула Яга и схватила Светку за шею.
Светка шмыгнула носом и закричала:
– Пусти!
Яга засопела громче, злоба с лица ушла, уступив место интересу. Светка снова закричала. А Яга только приникла к ней ближе, давя руками сильнее, словно хотела поскорее закончить дело, которое началось, когда она не по своей воле встала с табуретки.
Светка гибко изогнулась. Оскалилась, натянув тонкие губы над желтоватыми зубами, и впилась Яге в руку, почти у сгиба, там, где мясо было рыхлым, как вата. Прикусила.
– Блядь! – взвизгнула Яга и сбросила Светку на пол. На толстой коже Яги проступил зубатый круг.
Светка, скрючившись, дергала одной ногой и собакой скалилась на Ягу. Яга обошла Светку, прицеливаясь.
– Мама… – заскулила Светка.
Дверь открылась, и на пороге встала распаренная мать с красными пятнами на щеках. Тонкие кольца мокрых волос с затылка липли ей шею. Запахло водой из кадушки и березовым веником. Яга обернулась.
– Марина… Марина, – мать позвала с надрывом, будто они были в лесу – ломали березы, а Яга заблудилась, но отошла недалеко, и материн голос ей был еще слышен.
– Она первая начала, – моргнула Яга и спрятала от матери лицо. – Она тряпкой в меня вообще кинула. Я тут сидела, никого не трогала. Вообще…
Светка заплакала громко, задыхаясь.
– Доченька, – сказала мать и повторила снова издалека: – До… чень… ка…
Яга лежала вытянувшись, задевая ступнями спинку узкой кровати. В комнате было темно. У соседей через двор свет уже не горел. От обоев, которые при свете дня были голубыми, отходила синеватая дымка.
На кровати, стоящей у другой стены, скрючилась Светка. Яга могла протянуть руку и дотронуться до ее ног.
По дороге за домом проехала машина. Судя по звуку, прошла медленно и осторожно – то ли объезжала лужу, то ли водитель полуспал. Свет фар прошел по стене, высветив звезды, наклеенные поверх обоев. Яга проследила за ним глазами: свет двигался медленно и вязко, потом оборвался.
– Светка… – позвала Яга негромко.
Светка не пошевелилась.
– Свет… – снова позвала Яга.
– Че? – грубо отозвалась Светка.
– Замуж тебе надо выйти, вот че, – сказала Яга примирительно.
– Ага, – хрипло отозвалась Светка. – Кому я нужна?
– Слышь че, – Яга приподнялась на локте и уставилась на Светкину спину. – Слышь че, тебе в порядок надо себя привести.
– Чтоб в порядок себя привести, деньги нужны, – огрызнулась Светка.
– Че ты, Свет? – хрипло заворковала Яга. – У тебя же внешность, как у модели.
– А сколько мне лет, ты забыла?
– Теть Анина дочка в тридцать один замуж вышла. Ты видела, на какой машине ее муж возит?
– Ты откуда видела?
– Я, короче, возле «Гринвича» стояла, они за продуктами такие подъехали, – зачастила Яга горячим шепотом. – Меня, короче, не узнали, мимо прошли.
– Мать говорила, они еще на Кипр отдыхать ездили, – отозвалась Светка, тоном давая понять, что ввязывается в разговор.
Они помолчали. Яга смотрела на звезды и улыбалась.
– Свет… – позвала Яга.
– Че? – отозвалась Светка.
– А я ж на море ни разу не была, – мечтательно сказала Яга.
– А-то я была.
– Может, поедем, Свет?
– На какие шиши? – грубо спросила Светка, и Яга замолчала.
Яга смотрела, смотрела на звезды, наконечники которых временами поблескивали, хотя за окном не горело ни одного фонаря, и небо тоже было темным.
– Только знаешь че, Свет? – снова заговорила она. – Я ночью на море купаться не пойду. Ночью вода страшная. Еще утянет кто-нибудь за ногу. Боюсь я…
Светка промолчала.
– Свет… – с мягкой хрипотцой позвала Яга и подождала. – Свет…
– Ну че еще?
– А я ж решила… – сказала Яга и снова подождала, глядя на Светкину спину и по ней проверяя эффект, произведенный словами.
– Ну че ты решила? – не выдержала Светка.
– Короче, я обратно на заправку пойду работать…
– Кто тебя возьмет? – Светка усмехнулась в стену.
– Ты че, дура, что ли? – забасила Яга. – Фадик ко мне вчера такой, короче, подходит, говорит: «Про тебя Глеб Борисович спрашивал». Я же там какие продажи делала. Я же этот… дипломированный сотрудник.
– Че ты этому Фадику веришь? Он же сам на тебя стукнул, что ты на работе вмазываешься, – сказала Светка.
– Свет, ты че, блядь! – обиженно сказала Яга. – Я тебе говорю, Глеб Борисович спрашивал про меня. Делюсь с тобой. А ты мне – бу-бу, бу-бу. Я че, сама не знаю про Фадика все?
Светка замолчала. А Яга, приподнявшись на локте, тянула шею и смотрела обиженно.
– И ты пойдешь? – наконец спросила Светка.
– Пойду, – кивнула Яга.
– Когда пойдешь?
– Завтра, как встану, так и пойду.
– Че, правда, что ли? – Светка повернулась к Яге.
Яга надувала щеки и одновременно улыбалась. Темнота замазывала одутловатости на ее лице, складки на длинной шее. Темнота как будто расчесала и уложила патлатые волосы Яги.
– Конечно, правда, – ответила Яга. – Помнишь, я еще за два дня восемь тысяч сделала.
– Помню, – отозвалась Светка.
– Еще сумку за семь пятьсот купила себе, помнишь?
– Помню.
– В «Заре». Потом еще на нее скидки были.
– У Алинки такая же.
– Че за Алинка?
– Олега двоюродная сестра.
– Да мы себе таких сумок купим – ни одна Алинка с нами рядом не стояла… Свет?
– Че?
– Я тебе сумку куплю.
– Че, правда, что ли?
– Оденем тебя, Свет. Че всякие лохушки лучше нас одеваются. У нас от природы фигуры. Нам повезло, Свет.
– Да, – сказала Светка.
– Жилетку кожаную тебе купим. Ты же хотела жилетку кожаную, – сказала Яга.
– Это когда было – сто лет назад. Сейчас жилетки не в моде.
– Мы тебе то, что в моде, купим. И телефон.
– Сенсорный?
– А какой еще?! Сенсорный, конечно…
– Еще я видела на одной такую юбку типа брюки широкую. Ее с майкой надо носить.
– Короче, мы тебе купим такую юбку. Еще знаешь че сделаем?
– Че?
– На море поедем. В Турцию. Или в Сочи.
– Лучше в Турцию. Там иностранцев много. Замуж можно выйти.
– Короче, в Турцию поедем, – согласилась Яга. – Я еще в одном журнале смотрела, там можно это… как его… бля-я-ядь, слово забыла… А, во, бунгало целое можно снять.
– А ты правда пойдешь завтра на заправку?
– Ты че, Свет? Я же сказала. Я еще Фадику сказала – короче, ждите меня, я приду.
– С утра пойдешь?
– С утра, как встану, пойду.
Светка улыбалась. Яга смотрела на нее и улыбалась тоже.
Яга щупала мясо – плечи, локти, бока, ноги. Оно слоилось, отделялось от костей и болело, как разодранная скотина на прилавке. Болело не на руках, ногах и плечах, а в красной точке в голове, укрытой жирным мозгом.
Яга поковыряла лоб. Двинула ногой и заковыляла в сторону заправки.
Дождь пошел мелкий – капли с иголочную головку. Все та же черная лужа не рябилась, не вздрагивала и скорее сама сотрясала сброшенные с неба капли, чем сотрясалась ими. Яга ковыляла по вспаханной машинами дороге без асфальта. От волос, усыпанных нелопнувшими каплями, запахло перхотью.
Одна нога хорошо гнулась, а другую, прямую как палка, Яга с трудом отрывала от земли.
В конце улицы Яга свернула влево на асфальт и пошла – руки в карманы. На запястье у нее болтался потертый пакет с нарисованными желто-красными розами и надписью «Райский сад». Мимо проносились машины, но асфальт еще не был мокрым. Яга приостановилась, потому что отчетливо увидела, как мелкие, с иголочную головку капли проходят по черным затвердевшим лабиринтам желобков асфальта, спотыкаются, растекаются, разбиваются, но какие-то, может, доходят целыми до земли. А закатанная земля чмокает, влажно всасывает. Яга замерла на пустом тротуаре, засосала воздух, зачмокала. А потом стала скрести руку ногтями, как будто сдирая с себя что-то твердое. На руке появились царапины. Яга встряхнула рукой и даже отступила, словно боясь испачкать ноги тем, что могло посыпаться с руки.