— Открой дверь и дай его мне.
В голове у него все смешалось. Не послушаться нельзя — ведь она добрая, разрешила м-м с отцом пожить у дяди Аравапе. А что, если вернется вдруг ее муж и увидит Хоири и свою жену вместе в ванной? Как это объяснить, и убедит ли мужа его объяснение? Неужели придется провести жизнь в тюрьме? Даже подумать страшно! Медленно-медленно, с замирающим сердцем он отворил дверь в ванную и переступил порог. Были видны белые ступни— занавеска кончалась чуть выше; по лодыжкам еще стекала мыльная вода. Будто какая-то волна взметнулась внутри него. Не глядя он протянул полотенце за занавеску.
Внезапно занавеска отодвинулась, и он увидел перед собой мокрую, белую, как очищенный банан, нагую женщину. Зажмуриться или глядеть во все глаза? То короткое мгновенье, пока все это длилось, он не мог оторвать глаз от кружка мокрых черных волос внизу ее живота.
С большим облегчением Хоири вернулся к дяде. Тот по-прежнему жевал свой бетель.
— До чего я рад, что ты здесь,— я хоть могу немного передохнуть. Не знаю, как другие белые женщины, а эта зовет меня каждую минуту, как ребенок,— подай то, сделай это. Зачем она звала сейчас?
— Ей было нужно только полотенце, но мне пришлось отнести его ей в ванную.
— И ты отнес?
— Отнес и увидел ее голой. С тобой она себя когда-нибудь так вела?
— Да, раз или два. Просто не знаешь как быть. С Другими слугами такое случалось тоже. Она, как бы это сказать... в общем, думает, что ты смотреть на нее не будешь.
— Но разве можно так обращаться с мужчинами? Любой посмотрит!
— И все равно — она может делать что хочет, но ты ничего не можешь. Слугам, которые думают как ты, не миновать показывать свое поварское искусство заключенным в Бомане. В Порт-Морсби лучше не показывать, что ты мужчина. Не важно, как было на самом деле,— тебе судья не поверит никогда.
Хоири ничего не мог понять. У них в Мовеаве начинает всегда мужчина, здесь же, видно, наоборот — начинает женщина. Но потом, если будешь вести себя с ней естественно, попадешь в тюрьму. Нет, невозможно понять белых людей!
Некоторое время они молчали.
— И еще я хотел спросить тебя, дядя Аравапе, почему ты так чудно одеваешься — шорты, а сверху рами?
— Так требует закон. Ни одному темнокожему ходить по городу в шортах не разрешается, а слугам особенно. Говорят, что ляжки темнокожих мужчин нравятся белым женщинам, поэтому мы должны закрывать их.
— Ну не глупость ли? А как же тогда ляжки белых женщин? Разве у темнокожих мужчин не твердеет под рами, когда они видят их в тех коротеньких штанах? И белые мужчины, они разве не соблазняют наших женщин?
— Ну, это давно известно. У них есть деньги, есть чем платить нашим женщинам за удовольствие, которое получают. Плохо только, что наших женщин это избаловало, и к ним теперь и не подступишься. Они хотят, чтобы мы им платили столько же, сколько белые мужчины!
— А знаешь, дядя, что я придумал? Раз все деньги у белых людей, пусть белые женщины платят черным мужчинам — ведь те стараются, тратят силы!
И оба весело захохотали.
Испачканные бетелем зубы и до блеска начищенный пол в кухне как-то не вяжутся одно с другим. Когда ты только что жевал бетель, а тебе говорят, что надо почистить зубы и прополоскать рот, то это все равно как если бы ты выпил, а тебе сказали, что надо тут же протрезветь. Паста и зубная щетка очищали зубы от бетеля очень хорошо, но чистить было стыдно — зачем тогда вообще жевать бетель? Не оставить бетель во рту, счистить его с зубов — это все равно что выбросить его на помойку.
Торговля на лакатои шла бойко. К концу второй недели их пребывания в Порт- Морсби Севесе и Хаивета распродали уже все саго и весь бетель. Продавали в основном через перекупщика-моту. Хоири тоже был доволен своими сделками — его луки и стрелы шли нарасхват. Иногда ему давали за них рами с красивым рисунком, а иногда рыболовные крючки.
— Ну вот, наконец-то распродали,— сказал отец Хаивете.— Теперь нам с тобой можно запереть купленное и оставить кого-нибудь из наших сторожить лакатои. Хочу походить по городу с Хоири, ему не терпится заглянуть в большие магазины и посмотреть, что там внутри.
— Мне тоже хочется. Честно говоря, я не знаю, как мне раздобыть все, о чем меня просил Малала,— отозвался Хаивета.
В среду, когда у Аравапе был выходной, Хоири и Севесе пошли делать покупки. Какие же замечательные вещи увидели они в магазинах! Неужели их и вправду сделали люди? Наверно, не зря говорят дома, в Мовеаве, что все это из страны мертвых. Если бы сверкающие горшки, которые стоят на полках, можно было выменять на саго, они бы, конечно, взяли эти, а не глиняные, которые делают моту. А сколько прекрасных цветов растет, должно быть, там, где делают эту красивую ткань! Взгляд Севесе между тем остановился на огромном скатанном куске парусины — ведь он давно уже мечтает заменить на лакатои парус из циновок настоящим парусом. Хватит ли только у него на этот раз денег?