— Ну, может, Билл, они и не все такие, как парень, с которым ты разговариваешь,— сказал он.—Может, он просто один из тех немногих, кому посчастливилось учиться в миссионерской школе. Но вообще-то такие знакомства могут пригодиться. Без помощи местных армии придется туго.
Теперь с Хоири заговорили и другие солдаты. Так, значит, не у всех белых людей сердце из камня? Но как такое; возможно, почему эти солдаты так непохожи на других белых людей, на тех, что служат в администрации?
— Вы... из Австралии? Или из другой страны?
Билл снял шляпу и показал слово на кокарде.
— Откуда же еще? — удивился он.—Самые настоящие австралийцы, чистейшей воды.
— Но... вы почему-то добрые, а другие австралийцы, в администрации, нет.
— Не знаю, почему это так. Наверно, слишком долго жили у вас и распустились. Мы солдаты. Сегодня мы живы, а завтра... Мы не думаем о том, как стать большими начальниками. Сегодня мы живы — и радуемся, потому что завтра нас, может, уже и на свете не будет. Вы понесете эти тяжеленные мешки риса и ящики с консервами для того, чтобы мы могли жить и воевать. Японские пули и бомбы могут убить и вас, поэтому нам надо быть друзьями.
Глубокий, похожий на барабанный бой шум мотора превратился в ровное гуденье: баржа повернула к берегу. Четыре другие уже причалили. Солдаты вскинули вещевые мешки себе на спину—и вот они уже смотрят на сержанта и ждут приказаний. Значит, им, носильщикам, тоже нужно собрать немногие вещи, которые у них есть, и смотреть внимательно на полицейских: наверно, те скажут, что еще нужно делать. Не забыть бы старое одеяло! Хоири засунул его концы под мышки. Отец, правда, говорил, что АНГАУ или армия выдадут им, носильщикам, по одеялу и свитеру,—вот хорошо было бы! Какой холодный туман! И густой— даже верхушек деревьев не видно.
Сержант будто пролаял что-то, и солдаты вскочили и вытянулись.
— Наверно, нужно напомнить вам всем о необходимости следовать правильной линии поведения,—заговорил сержант.—Ни в коем случае армия не хотела бы испортить отношения с АНГАУ. Что там ни говори, а именно благодаря АНГАУ мы получили носильщиков, этих наших темнокожих братьев. Общаясь с носильщиками, вы должны быть крайне осторожны. Мы не должны сердить АНГАУ.—И сержант показал на офицеров в форме АНГАУ и на шеренгу полицейских там же, на берегу.—Я вам все сказал.
В Бульдог прибыл на барже первый груз бири. На каждой полосе бири было написано имя той, что ее сплела, и все мужчины из Мовеаве, которым довелось сгружать бири и переносить к строительной площадке, перебирали полосы: не попадется ли среди множества имен имя какой-нибудь их родственницы? Как обидно: имени тети Суаэа нет нигде и имен двоюродных сестер тоже. Может, у АНГАУ нашлось для них другое занятие и они бири не плетут? Хорошо все-таки, если женщины делают что-нибудь, иначе маленькому Севесе не видать ни мяса, ни печенья.
Следующая баржа, которая доставила им бири, повезла назад в Эопоэ посылку для Севесе — мясо и печенье, которые он, Хоири, оставлял специально для него. Наверно, ему так и не узнать, получит Севесе их или нет. А если даже узнает, что Севесе их не получил, поднимать шум из-за пропажи все равно бесполезно. Ну ладно, хорошо хоть, что вообще удалось отправить посылку малышу.
А вот проснулся Меравека, приподнялся, сел и жмурится. Изо рта у него идет пар — будто костер разожгли в желудке и теперь оттуда валит дым. Над головой висит туман, будто опирается, как на сваи, на деревья вокруг лагеря и на тонкие дымки от головешек в кострах, которые разожгли перед сном. Вокруг костров лежат люди почти вплотную друг к другу, ногами к огню, и руки у всех спрятаны под мышками. Если посмотреть со стороны, то люди— прямо как спицы в колесе, а тлеющие угли—это докрасна раскаленный конец оси. А может, оно и вправду так и эти спящие люди и на самом деле всего лишь спицы в большом колесе событий, которое укатило их далеко от их жен и детей?
— Что это ты поднимаешься в такую рань, Меравека? Все еще спят.
— Вы только послушайте его — можно подумать, он лежит в элаво в родном селении. Встал бы лучше да посмотрел, кто устроился около нашего костра.
Какой-то человек поднялся—видно, услышал, как они с Меравекой разговаривают.,
— Я из Ороколо,—сказал он им.—У костра моих земляков места не оставалось вот я и . лег ночью около вашего.
— Ничего страшного. Времена сейчас трудные, надо помогать друг другу — может, тогда станет хоть чуточку легче жить.