Старшие братья дружат со старшими братьями. Младшие братья дружат с младшими братьями. Старшие братья дружат с младшими братьями, Младшие братья дружат со старшими братьями. Трудные времена сводят их вместе.
Белый человек ведет на нашей земле свою войну — Так приказали ему его король и королева.
Мы не хотим помогать ему, но ничего не поделаешь — приходится.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Снаружи было темно. Совсем рядом, так близко, что можно было добросить камень, ударяли в береговую линию городка Лаэ волны залива Юон, взбиваемые в пену крепким восточным ветром. Они с размаху хлестали по песку, по стволам деревьев, которые выбросило море, и по всему прочему, что оказалось на берегу. Иногда, когда волна разбивалась об обломки какого-нибудь японского военного корабля, слышался глубокий и гулкий звук: бум-м. В свою первую ночь в Лаэ носильщики, слыша этот звук, выскакивали из палаток: они думали, что это стреляет с берега большая пушка. Потом они не удивлялись, что новички в лагере, услышав этот звук впервые, бросаются прятаться в кусты.
— Нам повезло, что у тебя так хорошо работает голова, а то бы мы так и сидели в этой палатке без света,— сказал Меравека.
Он говорил, а руки его перетирали табак, превращая его во все более и более тонкую пыль. Из угла рта у него свисал кусок папиросной бумаги.
— Ты это о чем? —спросил, не поднимая глаз от игрушечной лодки, которую мастерил, Хоири.
— Да об этой пустой консервной банке из-под мяса, вот о чем. Не придумай ты проделать в крышке дырку и не сделай фитиль из полоски твоего старого одеяла, у нас здесь, в палатке, не видно было бы ни зги.
— Да, но хоть я это и придумал, если бы американцы нам не дали керосина, ничего бы не получилось.
Казалось, будто лица у обоих испачканы грязно-красной краской. В колеблющемся свете керосинового светильника очертания их тел, да и всего в палатке непрерывно менялись. Можно было подумать, будто светильник отделяет от остального стена льющейся воды в фут толщиной.
— На-ка, сделай себе самокрутку и дай рукам отдохнуть,—сказал Меравека.— Я знаю, ты не куришь, но уж очень хороший вкус у этого табака в железных банках, который дают -нам американцы. Он лучше того, которым нам платили за работу австралийцы.
— Откуда, интересно, ты это знаешь? Не видел ни разу, чтобы ты курил австралийский табак. А вообще-то, может, мне и в самом деле попробовать научиться курить? Когда вернемся домой, снова придется быть носильщиками у чиновников администрации, а те будут платить нам скрутками табака и спичками. А правда, мысль хорошая: все, что получу за работу^ я смогу прокурить!
За первую же игрушечную лодку, которую смастерил Хоири, ему дали пять фунтов. Другой американец тоже захотел для себя такую же и подарил Хоири складной нож. Этим ножом Хоири начал делать также луки и стрелы. Другие носильщики вырезали на кусках дерева, выброшенного на берег, традиционные орнаменты.
От американских солдат вернулся, приплясывая от радости, старик носильщик: из дырки в мочке правого уха у него торчала плотно скрученная в трубочку красноватая бумажка. Он обежал, пританцовывая, вокруг стоявших, а потом вытащил бумажку и развернул.
— Посмотрите, что мне дали за маску для танцев, — гордо сказал он, размахивая банкнотой. — Вам за ваши лодки и луки давали только синие!
Он подошел к Хоири и протянул эту бумажку ему.
— Скажи, сынок, что на ней написано?
Хоири и самому было любопытно; таких бумажных денег он не видел еще никогда.
— Тебе очень повезло, старик,— сказал он. — Это десять фунтов.
— Да ну? Правда? А в какую палатку ты отнес свою маску? Какому солдату продал?— посыпались вопросы со всех сторон.
— Ее купил у меня чернокожий американец, такие себя называют неграми, — ответил важно старик.
— Что ты говоришь! Неужели? До этого все, что мы вырезали, у нас покупали только белые американцы,— раздались вокруг удивленные голоса.
— Вот видишь, ты ошибаешься,— торжествующе сказал старик, повернувшись к своему товарищу по палатке.— У этих негров денег столько же, сколько и у белых солдат. Наверно, они все богатые, все, кто живет у них в стране. Ведь они не жалея дают нам пищу и всякое другое, не то что австралийцы: украдешь какую-нибудь паршивую банку рыбных консервов—отваляют тебя за это палкой по заднице так, что потом не сядешь.