Хоири казалось, что от маленькой синей книжечки как от живой исходит тепло. Осторожно, чтобы не помять, переворачивая страницы, он снова и снова перечитывал свеженаписанные слова и цифры. Это было как бы второе сердце его сына, сердце, которое, когда Севесе вырастет, поможет настоящему сердцу сына радостно биться. То, что написано в синей книжечке, поможет ему отправиться в другие края, туда, где можно учиться больше и лучше, чем здесь, в Мовеаве. Пока Севесе вырастет, пройдет еще много лет. Если администрация говорит правду, деньги эти будут расти вместе с ним. Может быть, когда ему придет время жениться, их даже хватит на выкуп за невесту. А если Севесе станет таким же умным, как белые люди, и научится тому же, что умеют они, ему, может, тогда и за работу платить станут столько же, сколько им. Тогда Хоири не нужно будет больше работать на огороде: Севесе сможет покупать для него и чай, и сахар, и табак.
От этих мыслей его отвлекла женщина, которая с удобно усевшимся на ее бедре годовалым ребенком быстро прошла мимо него. Похоже было, что она куда-то спешит. Форма ее головы, ушей, ее спина и икры показались ему знакомыми. И походки этой он тоже не узнать не мог. Будто множество игл вонзилось одновременно с разных сторон в его мозг; он пошел быстрее. Когда их разделяло уже только несколько шагов, какой-то безумный смех выплеснулся из его нутра. Интересно, видел кто-нибудь, как он ускорил шаг? Она была уже совсем рядом, и если бы повернулась, он увидел бы ее лицо. Хоири кашлянул.
Хотя не сразу, женщина обернулась, но с презрением отвела взгляд, когда обнаружила в глазах человека, идущего за нею следом, нечто большее, чем случайный интерес к покачиванию ее бедер. Но Хоири это лишь подстегнуло; губы его задрожали, а глаза раскрылись еще шире. Она уже хотела было обернуться и плюнуть прямо перед ним на тропинку, но передумала; ведь он наверняка и так понял, что означают отведенные глаза и сжатые презрительно губы. Что он, слепой? Не видит ребенка у нее на бедре?
— Миторо! —закричал Хоири. — Миторо!
Женщина ускорила шаг: не иначе как полоумный!
— Почему ты не отвечаешь мне, Миторо? — закричал он. — Ты забыла свое имя? Разве мы не на одном языке с тобой говорим? Ради твоего сына Севесе ответь мне!
Женщина побежала, он побежал тоже, догнал ее и схватил за локоть. Женщина взвизгнула. Хоири отпустил ее руку и остановился, задыхаясь от отчаянья. Он едва замечал, что вокруг уже собираются люди. Неужели никак нельзя вернуть назад жену? Нет, никак, он это знает. Своим могуществом колдуны сделали ее для него недоступной. Они изменили все в ее голове и обладали теперь полной властью над ее языком. Только на вид она остается прежней. Как жаль, что его воспитали христианином! Если бы не это, он, быть может, знал бы людей, которые могут противопоставить колдовству свое колдовство.
В его сердце был холод, и ему было страшно одиноко. Все в его жизни переменилось. Около него громко кричали, но он этого не слышал. В один миг перед ним промелькнули все безвозвратно потерянные годы, когда он носил грузы белого человека. Он понял: белый человек со всей его мудростью и силой не может помочь ему вернуть себе назад жену. Хоири не видел, как широкими шагами к нему подходит полицейский, и лишь смутно ощутил на запястьях горячую хватку ржавых наручников. Когда его вели, он чувствовал в кармане около бедра прямоугольник чековой книжки. «Может, эти деньги откроют Севесе путь в школу белого человека, может, он, когда вырастет, поймет то, чего не мог понять я», — снова подумал он, когда его вводили в комнату начальника, которую он надеялся никогда больше не увидеть.
Перевел с английского РОСТИСЛАВ РЫБКИН.
[1] Таубада — почтительное обращение, эквивалент слова «господин» (Здесь я далее примечания переводчика.)
’ Элаво — так называемый «мужской дом», где постоянно живут неженатые мужчины рода и могут также ночевать женатые.
* Рами — предмет верхней одежды, нечто вроде юбки.
* Тоарипи, моирипи — этнические группы на юге Папуа Новой Гвинеи.