— Нет. Я же сказала: они кланами живут. Одиночек практически не встречается. Предпочитают большие города. Ведут преимущественно ночной образ жизни. Солнечного света не боятся. Он им неприятен, но реального вреда причинить не может, разве что вновь обращённым. Очень быстрые, хорошо видят во тьме. Могут отращивать клыки и когти. Сильны, выносливы.
— И как их убить?
— Хм-м, тебе зачем это знать?
Пожал плечами.
— Для общего развития.
— Сжечь или колом в сердце, — флегматично произнесла моя собеседница.
— А святая вода, крест и чеснок на них действуют?
— Чеснок — чушь собачья. Святая вода оставляет ожоги. А что ты собрался с крестом делать? Махать перед носом?
— Приложить ко лбу, например.
— Ага, так тебе и позволят это сделать. Вот если крест этот большой и увесистый, тогда смело бей по кумполу со всей силы, тогда хоть дезориентировать сможешь, но лучше возьми палицу, а ещё лучше — не вступай в противоборство с вурдалаком. Так, всё, мальчики закончили, пора Стефу предать земле. Бери осину и пошли.
Только сейчас понял, для чего были сделаны маленькие отверстия в гробу. В них удобно было забивать колья.
Михаил взял молоток, но не успел ничего предпринять, как Марта взволнованно произнесла:
— Миша, ты полынь применил по назначению?
Парень вскинул голову, зажмурился, а затем отрицательно замотал головой.
— Забыл.
— Балбес, бестолочь! — рявкнула женщина, — Быстро открывайте гроб.
Прохор молча попятился, явно не собираясь исполнять приказ Марты.
Я не стал ждать, сам схватился за крышку и дернул вверх.
— Ну и чего так переполошились? Как лежала бабка, так и лежит, подумаешь тело чуть на бок перевернулось.
— Мишка, живее, засовывай полынь ей в глотку! Что столбом встал?
— Я? — испуганно прошептал парень.
— Ну, не я же! — зло процедила Марта.
Михаил достал из кармана пучок помятой травы, но приближаться к покойнице не спешил.
Пришлось протянуть руку.
— Дай сюда.
Парень с облегчением вложил мне в ладонь скомканные листья полыни.
— Аа-аа, что за… — заорал я, почувствовав, как руку обожгло огнём в том месте, где недавно появилась татуировка.
Секунда и боль стала распространяться всё выше и выше.
Глава 8
Разжал ладонь, полынь выпала на голую землю.
Поднёс руку к глазам и увидел отчетливо проступающий ожёг. Кожа обуглилась и почернела, но в том месте, где располагалась татуировка, осталась чистой, нетронутой.
— Какого…
— Миша, прекращай топтаться на месте. На тебя полынь не действует, поэтому соберись и сделай то, что должен.
— Всегда так… Миша — то, Миша — сё. Я вам что, в каждой бочке затычка?
— Поговори мне ещё, — погрозила пальцем Марта, и Михаил мгновенно притих, быстро опустившись на колени и начиная собирать разбросанную по земле траву.
Дальше дело осталось за малым.
Мужики быстро приладили крышку и забили гвоздями гроб. Пришла пора заколачивать осиновые колья.
— Бум-бум-бум, — застучал молоток, отдаваясь гулким эхом.
Мужики работали споро. Словно не первый раз этим занимались, хотя — может и не первый.
Сразу стало как-то не по себе.
— Скорее, Миха, — поторопил парня Прохор, косясь на просвет между деревьями.
Сумерки начали сгущаться.
Когда осталось вбить последний кол, крышка гроба дернулась вверх, словно её кто-то толкнул изнутри.
Отскочил в сторону, с недоверием пялясь на деревянный ящик.
— Какого…
Раздался скрежет, словно кто-то царапал ногтями по поверхности, а затем послышался тихий стон.
Я даже на секунду подумал, что мы хороним бабку живьем. Вдруг она не умерла вовсе. Впала в летаргический сон, а сейчас проснулась. Бывает же и такое.
По напуганному взгляду местного алкаша и напряженному — Михаила, понял, что мои подозрение не верны.
Марта кинулась к гробу и начала что-то нашёптывать. Звуки почти мгновенно стихли.
— Уф-ф, — выдохнула женщина, смахнув с лица выступившую испарину, — Не сильна я в этом. Не та у меня суть. Давайте ребятки: опускайте гроб, да закапывайте.
Мужики справились быстро. Было видно, что они хотели как можно скорее завершить работу и свалить с кладбища.
Прохор хоть и ныл, выражая недовольство, что его припахали к столь тяжелому делу, лопатой махал шустро.
— Готово, — облегчённо выдохнул Михаил.
— Давайте уже вернёмся в деревню, — тоскливо произнес Прохор и покосился на земляной холмик, словно ожидая, что сейчас оттуда вылезет мертвец.