Пополз не глядя, лишь бы отсюда. Земля под ним содрогалась от топота, уши лопались от криков, нос залепило соленым, медным запахом. Полз, пока не уткнулся в заросли травы, удивительно густой для этого гиблого места. Спрятаться в ней не выйдет, но лежать приятнее! Пощупал, для верности, тонкие стебли – рука наткнулась, вдруг, на россыпь ягод. Сорвал полной горстью, попробовал разглядеть: мелкие, темные, цвет в темноте не определяется, но чему тут еще расти, кроме ТЕХ САМЫХ?! Сунул в рот, вместе с крошками глины – если ошибся, то умрет, делов то!
Вкус оказался так себе. Не отрава, но и не лакомство – что-то вроде брусники с оттенком прокисшего молока. Разжевал, проглотил, добавил к ощущениям нотку черного перца и древесного дыма.
- Я прям как сомелье! Могу теперь сочинять эту чушь для винных этикеток! Жаль, что вино тут не производят!
Осознал, вдруг, что бормочет вслух, будто и нет вокруг мясорубки, и прятаться больше не надо. С чего это стал такой дерзкий?! Ягоды подействовали? Хар-рошие ягоды – дернем еще!
Вторая горсть показалась кислее и резче, зато ночь от нее стала светлой, будто прожектор врубили. Разглядел, что «плантация» совсем узкая, и что ягоды тут не так уж много. На вес самой жизни, как Крыса сказал. Интересно, что будет, если здесь поймают? Стражам пока не до него, но шайка уже сбежала, и совсем скоро истуканы пойдут обратно – а он как гриб на ровном месте!
- Да и фигли теперь уж! – пробормотал невнятно и добыл себе новую горсть, совсем скудную. – Бог любит троицу, всё такое… когда еще выпадет?!
Рот обожгло, живот скрутило, зато голова наполнилась ясностью. Осознал, что жить ему осталось секунд тридцать – даже таймер затикал, с обратным отсчетом. Правый Страж разворачивается, хоть и медленно, левый еще бредет за убежавшими. Остановился. На спине отчетливо светится алое пятно, но думать об этом сейчас некогда. Надо двигаться и не ошибиться!
Двадцать девять, двадцать восемь… развернуться головой в направлении «лежбища». Двадцать пять, двадцать четыре – проползти пару метров с ускорением, пока истукан смотрит в сторону. Двадцать два, двадцать один – замереть и не двигаться. Девятнадцать, восемнадцать – лежать!!! Ножищи топают, страшно, втиснуться в грязь… четырнадцать, тринадцать, двенадцать… протопали мимо… теперь ползти со всей скоростью, пока оба спиной повернулись!!! Колени скользят, рука сгребла что-то плотное, но не время сейчас – быстрее, еще быстрее!!! Пять, четыре, три, два, один… всё!!! Догнать они могут и здесь, но не станут – агрорадиус сюда не дотягивается! Почти как у игровых монстров. Доверимся новому чутью, рожденному ягодами, но на ноги вставать всё равно не будем. Уползем по сухому, чтобы следов поменьше! Есть в этом мире угрозы страшнее тупых истуканов – особенно для тех, кто ворует у Старика!
Поднялся с карачек у самого «лежбища», и сразу упал. Тело будто выдохлось, истратило весь ресурс на многие часы вперед – а может, на многие дни. Голова кружится, желудок рвется наружу, как при жестком отравлении. Надо бы блевануть, но нельзя! Ради чего тогда ел эти ягоды, если всё напрасно?! Руки трясутся, в одной до сих пор зажата какая-то тряпка… сунуть пока в карман, потом разглядим. Заползти на последних силах в барак, найти своё место.
- Угм-м! – промычал в полусонное Крысино лицо. – Йа-а-а ум-м-м!!!
«Я умираю. Ну и хрен с ним. Стану котом. Зато хоть высплюсь. Прикольно же!».
***
Темнота бурлит жизнью, раздирает тело тысячами клешней и сотнями молний, корежит спазмом и ломает свинцовыми палками. Заорать бы, но воздуха нет, и дыхание сперло.
АМАМУЭ ИУООЭ!!!
Звуки ломятся в сознание, мешают сдаться и уйти, наконец, к спокойствию. Глобальная боль собирается в одной точке… похоже, кто-то лупит его по лицу. Что за нафиг?!
- Просыпайся, кретин ты пустоголовый! Чего нажрался-то?! Правда, сдохнуть решил?!!
- Угу. От… отвали.
- Я тебе отвалю сейчас!!! Подыхать на улице можешь, а тут у меня порядок, ясно?!! Вставай, идиотина!!!
Цепкие руки Крысы ухватили Анта за щиколотки, поволокли с неожиданной силой до самого выхода. В блеклое утро, под ледяной дождь.