— Здорово, братва! — радостным голосом поприветствовал Толя засевших в кустах.
Он изменился в лице, когда на него смотрело пара десятков глаз знакомых лиц, как с развешанных плакатов и без конца транслируемых, по всем государственным каналам, а так же числящихся в федеральном розыске. Ноги у него подкосились, но упасть не дала надежда. Благодаря своему внешнему виду, Толя в представлении не нуждался и нацедив, из бидона, большую алюминиевую кружку душистого пойла, ему молча всучили гостинец. Не веря своему счастью, Толик не заставил себя уговаривать и осушил ёмкость до дна — одним залпом, забыв при этом, попросить закуску. Комбат исправил оплошность, протянув ему сморщенный огурец прошлогоднего засола, но не успел. Четырёхсотграммовая порция самогона сработала, как выстрел в упор, сразив Толяна наповал и тот упал, как подкошенный. Лишившись чувств от ударной дозы, он, между делом, ещё и обмочился.
— А поговорить, протянул Почтальон, обиженно поджав губы.
— Прямо на мою сидушку набрызгал! — обречённо вздохнул Сутулый.
— Окропи её одеколоном, — посоветовал Кащей.
— Поздно, — ответил ему товарищ. — Придётся оставить полипропилен пострадавшему.
— Даже имени не сказал! — усмехнулся Крон. — Что теперь на памятнике писать?
— Что-что, — вздохнул Дед. — Неизвестному солдату…
Пострадавший пребывал в двойственном положении: и как потерпевшая сторона, и как удовлетворённая всем, о чём он только мог мечтать, вплоть до обеда. В холодном утреннем воздухе запах сырой земли, вперемежку с прелой листвой, ощущался особенно остро. Приправленный атрибутами Красной стоянки, в виде пробок и пластмассовых стаканов, забегаловка напоминала уголки далёкой родины, где такие же Толики добавляли с утра, по малой толике. Посмотрев на товарищей, морщивших носы от ударившего в них амбре запахов, Крон сказал:
— У меня, лично, до сих пор стоит в носу запах метрополитена.
Оставив сопящего в нирване Толика, сталкеры продолжили путь, держа курс на перелески, которыми проще добраться до Энска 15, оставаясь незамеченными. Пересекая маленькую речку, у которой и официального названия, скорее всего не было, все разом оглянулись на полусгнивший мосток. Он весь рассыпался на отдельные брёвна, что радовало русскую душу, а Почтальон изрёк то, что и без него было видно:
— Не мост, а развалюха, какая-то!
— Изначально, строить надо так, чтобы танки не прошли, — заступился Пифагор, за местных строителей.
Большую часть дальнейшего пути проделали молча. Тишину нарушил Крон:
— То обстоятельство, что на нас ополчилась полиция сопредельного государства, меня не удивляет! Меня огорчает другое — почему наша полиция идёт у них на поводу?
— Может быть, родственные связи? — робко предположил Бармалей, как будто его за это высказывание могли избить.
— Может быть, — задумчиво промычал Крон и процессия скрылась в коренном лесу.
Глава четвёртая Трапперы зоны отчуждения
«Вот граната, вот чека от неё. Ну, я побежал…»
Почти сутки ушли на то, чтобы на товарняке добраться до Энска 15. Состав тормозили, чуть ли не на каждой станции и без конца составляли: то убирая одни вагоны, то добавляя другие — едва не расколов группу на две спящие коалиции. В итоге, к месту назначения, экспедиция прибыла перепачканная углём и коричневой пылью, годами скапливающейся в углах вагонов и выметающейся, только вместе с грузом, который необходимо волочить по полу. Покинув территорию узловой станции, товарищи направили стопы к легендарной зоне отчуждения, которой пугают детей. Дети, от этих рассказов, по мере взросления, проникают необузданной тягой посетить те злополучные места, растворившись среди рукотворного хаоса. Наконец-то, остались позади колючие заграждения, вместе с предупреждающими знаками и появились утверждающие, убеждающие в том, что это — конец. И не только здоровью, но и самой жизни. Про неудобство, писать на фанере посчитали просто неприличным — это подразумевалось само собой.
Впереди замаячил одинокий хутор, в синевато-белой туманной дымке вырисовываясь крышей, крытой соломой. Вьющийся над трубой сизый дымок, не оставлял никаких сомнений в том, что данная местность обитаема. Скучающий на крыльце Дед оживился, увидев путников, так как почти постоянно приходилось коротать время в одиночестве. Он с удивлением разглядывал странную, по его мнению, компанию, потому что сталкерские пути уже давно прошли мимо его поселения, не задевая даже краем.