— Вот так мы решаем продовольственную проблему!
С этими словами, новоявленный австралийский папуас скрылся в дальних камышах. Там он кудахтал, пищал, свистел; в общем — применял все звуковые приманки, которые посетили больную голову. Его усилия были вознаграждены: на призыв откликнулся представитель местной фауны, в виде гигантской утки. В то время, когда Чоп воодушевлённо, с надрывом, крякал в плавнях, камыши раздвинулись и в прогал заглянула огромная утиная голова. Клюв, соперничающий в размерах с ковшом экскаватора, столкнулся с носом зверобоя: тет а тет — в любовном поцелуе. «Гигантский утконос!» — промелькнуло в голове добытчика. Он судорожно сглотнул слюну и заверещал, непроизвольно подражая испуганной свинье. Пока утка соображала, относится ли семейство свинячьих к отряду окунеобразных, или нет, зверолов в страшном спринтерском рывке проложил новую тропу, в том месте, которое, по определению, считалось непролазным. В принципе.
Посрамленный, он пытался безрассудством восстановить потерянный авторитет, которого никогда не было. Слабоумие рождает, подчас, чудеса изобретательства, потому что руководствуется сиюминутными порывами и оставляет сомнения в стороне. Где он был и что делал — неизвестно, но вернулся Чоп с ружьём и собакой. Сидя в засаде, он дождался, таки, своего охотничьего счастья. В плавнях раздался шорох, перерастающий в оглушительный треск. Слепая легавая застыла, непонятно зачем подняв переднюю лапу и, через секунду, из зарослей гигантского тростника вылетел огромный селезень, размерами соперничавший с бульдозером. Дробь номер два, между ласт, заставила его замереть в полёте, и за те пару секунд, что утиный самец провёл в раздумье, охотнику спешно пришлось решать, что делать дальше и куда ретироваться. Собака сообразила быстрее, растворившись на болотах, без единого звука… Чоп растерялся, но нещадно фонящий радиацией БТР подвернулся, как нельзя, кстати. Маленькие рандионуклидики резво накапливались в организме, весело перекликаясь между собой. Они слеплялись: сначала в рентгенчики, рентгеники, рентгены — пока на территории зоны отчуждения не зажглась новая звезда. Невидимки слабо реагируют на лекарство, с удовольствием парятся в бане и, только лишь некоторые, напившись водки, покидают организм, в следствии полной невменяемости. Трудно удержать равновесие и остаться в клетке, когда еле стоишь на ногах, но основная масса крепко держится за руки, горланя непристойные песни, издали напоминающие исполнение «Интернационала» слаженным хором.
Селезень, с остервенением долбил люк, а охотник, с не меньшим усердием, долбил задвижку аварийного выхода, которая порядком заржавела. Желание покинуть БТР нарастало с каждой секундой и скрип стоял страшный. Монстр был так увлечён вскрытием, по его понятиям, консервной банки, что ничего не слышал вокруг, к счастью горе-стрелка. Селезень был уверен, что там, в глубинах железной коробки, забаррикадировалась бегающая сардина, которая, так аппетитно пахла… Изо рта Чопа, от интенсивной работы всеми конечностями, нещадно разило перегаром, распространяя запах на всю округу, а у псевдоутки добавилось уверенности, в правильности собственных выводов — сардина в винном соусе.
Легавая встретила на базе, радостно поскуливая и виляя хвостом, как пропеллером».
Сталкеры посмеялись и стали готовиться к ночлегу. То, что придётся коротать ночь на болоте, ни у кого уже не вызывало сомнений и о завтрашнем дне, предпочитали не думать, даже самые закоренелые пессимисты. Костёр лениво горел, переходя в стадию тления и отблески языков огня, окрашивали камыши в бледно-красный свет. Синие, зелёные и белые сполохи от рюкзака, поставленного, на всякий случай, подальше от места посиделок, добавляли свою лепту в феерию красок. Местность, от этого, принимала форму сказочного стойбища, соединившего вместе представителей разных континентов. На лицах новоприобретённых товарищей, артефакт играл зловещим синим светом, от чего возникало навязчивое желание допросить их, с пристрастием, на склонность к каннибализму.
— Как на северном полюсе, — прогнусавил, засыпая, Кащей.