— «Чёрные охотники», поди, балуют, — задумчиво процедил Штуцер.
Все вернулись к костру и остаток ночи провели в подвешенном состоянии: между сном и явью — чуть-чуть покемарив. Невозможен полноценный сон, когда рядом творится неизвестно что. То мат-перемат, то выстрелы и радостные вскрики…
Всполохи зарниц в ночном небе предвещали приближающийся рассвет. Копчёный поёжился от навалившейся утренней прохлады, сопровождающую выпавшую росу и сказал, глядя на водную гладь:
— Скоро солнце встанет — пора готовить снасти.
Чёрные охотники, гружёные трофеями, уже давно испарились и на озере, за исключением сидевших у костра людей, не было ни души. Есть ли она у пары монстров, издали наблюдавших за компанией из кустов — неизвестно. Сравнив количественное превосходство сталкеров с собственными силами, монстры предпочитали держаться особняком, не демонстрируя, в наглую, свои гастрономические пристрастия и классовое различие взглядов. Деклассированные элементы, по своей природе, они не желали выпадать из общественной жизни, только лишь потому, что егерь с лесником смотрели на них, как на зверушек.
Копчёный достал внушительную острогу и крупный напильник. Тяжело вздохнув, он начал точить орудие лова. В тишине утра, эти звуки разносились на всю округу, заставив насторожиться даже того, к кому рыбацкое копьё не имело никакого отношения. Монстры ещё глубже залезли в кусты, а жаворонок, на далёком косогоре, так и остался сидеть с разинутым клювом, не решаясь начать свою песню. «В общем-то — правильно сделал, — размышлял Штуцер. — Если верить местному фольклору, язык у гигантской жабы достанет даже до НИИ, а то что они здесь не водятся — ни о чём не говорит. Почему бы им не мигрировать сюда с Дальних болот?»
— Вы не поверите, — продолжил он уже вслух, обращаясь к новым товарищам. — У нас здесь, даже егерь с лесником были.
— А что с ними случилось? — удивлённо спросил Пифагор, потягивая из алюминиевой кружки утренний чаёк.
— Служащие леса устраивали на монстров платную охоту, развешивая объявления и, когда в аномалии «Крематорий» сгинул егерь, то всё население зоны насторожилось, — ответил Штуцер продолжением рассказа. — Эти места он знал, как свои пять пальцев! Картина быстро прояснилась, когда лесник улетел туда же.
— Может залетел? — поправил его Доцент, намекая на то, что болезный просто не смотрел туда, куда идёт.
— Нет! Именно улетел: за руки, за ноги, с раскачкой — на счёт три. Два монстра проводили лесника продолжительными взглядами, отряхивая ладони, одна об другую…
— Весело, — лениво прокомментировал сказанное Бульдозер.
Копчёный закончил правку лезвия и, обречённо вздохнув, встал, призывая остальных к действию:
— Пора!
— Зачем было ждать утра если мы используем браконьерские снасти? — спросил его Крон, недоуменно пожимая плечами. — Можно и ночью рыбачить. Даже лучше — с помощью фонаря.
— На ночь зверушки возвращаются домой, а утром поднимаются к поверхности на кормёжку, — пояснил Копчёный. — Ни острога, ни сеть — не достанет мест ихнего обитания, а луч фонаря не пробьёт толщу воды. Да и ночью, даже при помощи прожектора — жутковато. Экземпляры здесь — ого-го!
С помощью языка жестов он показал намечающиеся перспективы. Этим языком пользуются со времён Великого столпотворения, когда в Вавилоне Бог смешал языки строителей и им пришлось прибегать к различным знакам и ужимкам, заимствованным у макак, чтобы хоть как-то понимать друг друга. Рыбаки не остались в стороне, переняв тайные знаки, у кого только можно, и теперь невозможно определить, что они имеют ввиду, растопыривая руки в стороны: щуку, бегемота или бульдозер, утопленный пьяным трактористом. Дополнительные ужимки не требуются, разве что скривят страдальческое лицо, показывая, тем самым, с какими трудностями пришлось столкнуться и что никакие винзаводы мира, вместе взятые, неспособны сгладить горечь утраты. Восполнить возникшую пустоту, попросту нечем… Ушла! Сошла с крючка, вильнув хвостом…
Из камыша троица новых знакомых извлекла довольно большую лодку и пока Копчёный возился с уключинами, в которых не желали крепиться вёсла, Штуцер с Короедом крепили с боков по два внушительных бревна.
— Чтобы не перевернуло, — пояснил Копчёный, указывая на необструганные сосновые поплавки.