— Задолбал! — отозвался тот. — Настоящая свалка дальше, включая бар «Ваша Светлость».
Возле военного вертолёта Ми-24 копошилась толпа людей непонятной национальности, которые раскурочивали брошенную технику. Куда пойдут, в дальнейшем, узлы и агрегаты разобранной машины, по свей видимости, не интересовало никого: ни правительство, ни старожилов местности. Куда бы не шли фонящие детали — лишь бы подальше от собственного спокойствия. На кабине геликоптера висела помпезная вывеска, гласящая: «Вертолётная компания «Шуй, Фуй и сыновья»», которая вызвала бурную полемику среди сталкеров и, частично пролившая свет на расовую принадлежность старателей. Оставалось загадкой полное безразличие властей к происходящему, но всё списали на пагубное влияние зоны отчуждения.
— Для стерилизации особо прытких отправляют, наверное, — мимоходом бросил Почтальон, хлопнув Пифагора по плечу. — А, Пиф?
— В крольчатник, что ли? — отшутился тот. — А вдруг нестыковка возникнет и выйдет всё наоборот — такой всплеск… Да ещё сопровождаемый мутагенезом…
В это время, толпа эмигрантов, если верить вывеске, продолжала обогащаться за счёт брошенного хозяйства. На этой ниве, они намеревались дорасти до владельцев Ролс-Ройсов, если продолжать верить, всё той-же вывеске. Один рабочий, не отрываясь от основного занятия, сказал другому — мимоходом:
— Хрямой, слыщ, из-за границы вирнулся!
— Из полона?
— Дя-дя! — подтвердил первый мародёр.
Бульдозер посмотрел в сторону сборочного узла и тихо, но презрительно передразнил человека с гаечным ключом:
— Тётя!
— Так! — назидательно сказал Комбат. — В полемику не вступать и вообще, делать вид, что мы из другой галактики.
— Кто спорит! — согласился Крон. — Мне не по силам освоить жуткий гибрид лингвистической смеси, замешанной на основе Великого и Могучего.
Миновав разделочную мастерскую, товарищи нестройными рядами углубились в небольшой лесной массив, разделительной полосой вставший на пути: между стоянкой и свалкой. Лесок неожиданно встал плотной стеной, а дорога куда-то пропала. Сверившись с картой, Крон достал компас. Стрелка, указывающая направление, в свою очередь, тоже упёрлась в лес, кажущийся непроходимой тёмной чащобой. Комбат ушёл на разведку, пока остальные переводили дух на небольшой поляне. Наконец, Кащей не выдержал и с помощью Сутулого полез на сосну, чтобы с её верхушки осмотреть окрестности. Последний кряхтел, подсаживая товарища и без конца, что-то бубнил себе под нос. То, о чём он хотел сказать, догадаться было нетрудно, особенно тогда, когда Кащей наступил ему на голову. Вернувшийся из разведки Комбат, заставший обоих за этим занятием, спросил Крона:
— Костлявого домой потянуло, что ли? На Родину?
— Никто ему отпуск не давал, — ответил Крон.
— До вершины ему не добраться, да и незачем, — заявил Комбат, делая знак рукой Кащею, чтобы тот слезал с дерева. — Лес кончается в ста метрах. Да и не лес это вовсе и тем более — не коренной. Так, лесополоса…
— А-а-а! — пропищал Кащей, неудачно падая с метровой высоты и потирая ушибленный бок. — Чёрт вас побери!
— Почему нас? — не согласился Бульдозер. — Обычно говорят про себя.
— А меня-то за что?
Пострадавший и его добровольный помощник, между собой, о чём-то перемигивались и пытались на пальцах понять друг друга.
— Стул! — позвал его Дед. — Вы что там — на тайные знаки строителей Вавилонской башни перешли?
— Мы изучаем буддийские мудры! — бодро отозвался пойманный за руку. — Заодно осваиваем язык жестов Северо-Американских индейцев.
— Брось заливать! — махнул рукой Дед. — Знак: сообразим на троих — поймут, наверное, все. Чего тут непонятного? И жужжать даже необязательно, а если по существу: и язык жестов, и мудры, — всё нисходит к Вавилонскому столпотворению. А вас, ко всему прочему, ещё и запах выдаст…
Зелёная трава на поляне местами пожухла и во всём чувствовалось приближение глубокой осени, несущей с собой промозглые ветра и нескончаемые дожди. Небо, свободное от летнего дрожания тёплого воздуха, резало глаз синевой, а выгоревшие на летнем солнце листья, ещё больше пожелтели. От костра, предлагаемого отдельными личностями, большинством голосов отказались, а вот в протоколе проведения короткого перекура — единодушия не было. Несогласие раскололо участников на два лагеря, но здравое размышление обеими сторонами, вскоре объединило и в итоге, покладистость перевернула всё с ног на голову. Те, кто ратовал за перекур — отказались от него, а те, кто возражал против процедуры подкрепления — выразили готовность принять участие в банкете.