Леру затрясло. Но она послушалась его.
Она всегда слушается его!!! Потому что контракт…
Хотя очень сильно помимо того, что хотелось послать Сардынова, хотелось рассмеяться. Как это сделал он пятью минутами ранее. Иронично и откинув голову назад. И в этом смехе выразить всё презрение к его предположению!
Она и Сардынов! В браке! До скончания лет… В радости и печали… В болезни и здравии…
С ума сойти! Одно дело — с ним спать. Потому что надо. Потому что она — продалась. К чему лукавить? Уж себе-то она может назвать вещи своими именами. И другое дело — согласиться с ним жить добровольно. Каждый день просыпаться с ним, видеть его холодное лицо, и слышать равнодушный голос. Ни эмоции, ни тепла. Про любовь Лера даже не заикается. Она с трудом представляла, что такого равнодушного человека можно полюбить. А с его стороны про любовь даже заикаться опасно.
Лера, в виду своего максимализма и веры в людей, искренне считала, что каждый человек способен на любовь. Только у всех она разная. Кто-то, любя, готов кинуть к ногам любимого человека всё, ничего не требуя взамен. Дышать рядом с ним. Быть рядом с ним. Видеть его. Готов даже отпустить, если того потребуют обстоятельства… Потому что любит и желает тому счастья. Даже не с ним.
А есть другая любовь. Одержимая. Эгоистическая. Когда люди перешагивают через трупы — в прямом и переносном смысле — лишь бы обладать объектом своей одержимой страсти. Иметь его. Подчинять. Запереть в клетке и никому не показывать. Потому что — его… Его навсегда. Несмотря на слезы. Несмотря на затравленный взгляд. И, порой, несмотря на не сходящие синяки на теле.
Да, любовь бывает разной. У каждого она своя.
Какая может быть у Сардынова — Лера знать не желала.
Да и ни разу за всё время общения у неё в голове не вставали рядом два слова — Тимур и любовь. Потому что изначально их отношения простирались в другой плоскости.
Его же предположение, что она захочет выйти за него замуж, мотивируя наличием двух детей — абсурдность в чистом виде. Никогда. Ни за что. Ни за какие деньги.
Хотя есть хорошая присказка — никогда не говори «никогда».
Но сейчас не о ней.
Тимур, удостоверившись, что она послушалась его — отошел. Лера, открыв глаза, наблюдала, как он подошёл к бару и, достав пузатую бутылку и стакан, щедро плеснул прозрачной жидкости в него.
— Ты беременна, теперь мне снова можно пить, — в очередной раз усмехнулся Тимур.
А ведь и правда… После того, как он сказал, что больше не возьмет её в алкогольном опьянении — так и было. Что ж… Одно очко в пользу Тимура.
Лера никак не прокомментировала его реплику.
Ещё не могла.
За первым стаканом последовал второй. Кто-то решил сегодня «на радостях» накидаться?
Не её дело. Ей бы до спальни дойти да упасть на кровать. Или поплакать в ванной, чтобы никто не слышал и не видел.
И покушать. Хорошо покушать.
Тимур со стуком поставил стакан на полку и встал, подперев спиной шкаф. Посмотрел на наблюдающую за ним Леру.
— Хреновый у нас разговор получается. Переговоры не удаются.
Лера снова смолчала.
Она высказала свою позицию. Сообщила, что беременна. Что он от неё хочет ещё?
— Ладно, — протянул он, и снова дурное предчувствие покатилось по телу девушки. Как-то настораживающе прозвучало одно-единственное слово. — Я не хочу и не буду опускаться до угроз и шантажа. Всё-таки ты беременна, ранние сроки и да, я меньше всего хочу, чтобы у тебя случился выкидыш. Тебе нужен относительный покой. Что ж… Будем его каким-то образом создавать. И ещё…Чтобы у тебя не осталось иллюзий по поводу нашего с тобой сотрудничества, Лера.
Он сделал паузу, ожидая её реакции.
Её не последовало.
— Ответь мне на вопрос — у тебя хорошая память?
Лера удивленно вскинула брови кверху и медленно кивнула.
— Не жаловалась.
— Но ты не помнишь меня?
Вот тут уже пришла пора и округлять глаза.
А после и хмуриться.
Потому что не просто так задавал вопросы Сардынов.
Ох, не просто так…
— Нет. А должна?
Ещё один смешок.
— Мы с тобой встречались. Давно, но встречались. Напомнить?
Лера выпрямила спину и подавила в себе желание сказать «нет».
Если Тимур завел разговор об их якобы прошлом знакомстве, значит, здесь имеется тайный смысл. Или какой-то намёк.
— А надо? — она решила схитрить.
— Чтобы у тебя развеялись кое-какие сомнения относительно меня. Чтобы ты нечаянно этак не надумала себе, невесть что… Что я, например, пойму тебя. Войду в положение. И прочее…
От его, казалось, спокойного тона повеяло замогильным холодом. Иначе и не скажешь. Да, шантажировать он не станет — благодетель наш. Он пойдет каким-то другим путем.