- Нет, - прервал я поток удивлений. - Мне ничего не объяснили. Так что жду объяснений от вас.
- Ну, - снова принялся чесать многострадальный нос Порфирий Дормидонтович, - вы, собственно, угадали. Проблема связана с экипажем грузового туннелехода «Абрела». Что именно произошло с грузовиком, пока никто сказать не может, идет расследование. Возможно, какой-то сбой оборудования или программного обеспечения, возможно, ошибка экипажа, но, скорее всего, некая флуктуация самого туннеля, ранее не наблюдавшаяся, а потому неизученная.
- Но экипаж все-таки выжил?
- Как вам сказать... Для этого, по большому-то счету, мы вас и вызвали. Да вы сейчас все сами увидите, мы как раз подъезжаем.
Здание Колефского отделения ТФ ничем не выделялось среди десятка других похожих на непомерно выросшие пивные банки административных башен города. За исключением вращающейся голографической эмблемы над крышей - объемной черной восьмерки, проткнутой в «талии» лиловой, напоминающей коктейльную, «соломинкой».
Безынерционный лифт за считанные секунды доставил нас на нужный этаж. Затем мы еще минут десять добирались до места, переходя с одной на другую бегущие дорожки и два раза поднявшись, а один раз спустившись на полупрозрачных, струящихся как речка эскалаторах. Вероятно, пока мы плутали по лабиринтам коридоров, меня успели просканировать и ввести данные в базу допуска, потому что через установленные одна за другой сразу три силовых мембраны я прошел вслед за Порфирием Дормидонтовичем беспрепятственно, с легким чпоканьем и с неприятным покалыванием в области живота. Наверное, если бы я полез через них без допуска, именно в живот бы меня и вдарило.
Наконец мы очутились в просторной и светлой комнате, где не было ничего, кроме висящей, казалось, прямо в воздухе белой, как эскимо без глазури, лежанки. Подойдя ближе, я увидел, что снежно-молочного цвета плита все-таки не левитирует, а покоится на двух прозрачных, толщиной в руку, стержнях, под углом уходящих в стену. Приглядевшись, я заметил, что внутри одного стержня струится какая-то жидкость - скорее всего, лекарство, потому что лежавший на этой чудо-постели человек больше всего походил на больного. Его глаза были закрыты, но глазные яблоки под мелко подергивающимися веками определенно двигались - видимо, мужчина находился в фазе быстрого сна и ему что-то снилось. Лицо его выглядело нездорово рыхлым и не казалось очень уж бледным, вероятно, только из-за контраста с почти абсолютной белизной ложа. Губы, тоже почти бесцветные, постоянно шевелились, словно мужчина разминал их перед продолжительным спичем или сосал леденец. Нос же больного был неопределенного размера и формы - не знаю почему, но я действительно не мог бы сказать, большой он у него или маленький, толстый или тонкий... По правде говоря, и само лицо этого человека, стоило мне попытаться зафиксировать его в сознании целиком, будто постоянно ускользало из фокуса, снова и снова распадаясь на отдельные фрагменты: бегающие под закрытыми веками глаза, шевелящиеся губы, не имеющий постоянный формы нос...
У меня возникло неприятное ощущение, подобное тому, как если бы я пытался читать написанное что-то мелким шрифтом, раскачиваясь при этом на лихорадочно трясущихся качелях. Даже стало слегка подташнивать, и я поспешил отвести взгляд от больного и посмотрел на зама главы психослужбы.
- Это кто? Один из них? А где остальные?
- Видите ли, - явно смущаясь, словно признавался в чем-то постыдном, проговорил Комаров, - это... они все.
- В каком смысле? Это всё, что осталось от экипажа, вы хотите сказать?
- Нет, - дернул себя за нос так, будто намеревался его оторвать, Порфирий Дормидонтович. - Это и есть весь экипаж. Все трое. В этом и заключается, так сказать, наша проблема. Теперь уже и ваша.
Нарисованная Комаровым картина показалась мне вначале столь нереальной, что проще было поверить в помешательство зама главы психослужбы, чем в то, что он мне наплел, едва не лишившись при этом своего многострадального носа. Меня так и подмывало влезть к Порфирию в мозги, чтобы убедиться в шизофреническом происхождении этого бреда, но я понимал, что незаметно мне этот фокус не проделать: наверняка тут и датчиков понавешано, и у самого зама в голове поставлен, небось, не один защитный блок. Попадусь, как пить дать - и прощай, лицензия; здравствуй, «черная метка», с которой нормальной работы мне больше не светит.
А по словам Порфирия Дормидонтовича выходило, что экипаж «Абрелы», состоявший из трех человек при вхождении в «кротовую нору», на выходе из нее трансформировался уже в одного. Вернее, трансформация, судя по всему, произошла где-то внутри МП-туннеля, но сути это не меняло - случилось то, что случилось. На Колефе заподозрили неладное сразу, поскольку появление в пространстве грузовика диспетчеры засекли в расчетное время и в нужной точке, а вот на связь, что обязательно в подобных случаях, экипаж не вышел, и никаких маневров туннелеход не совершал, медленно дрейфуя по инерции в плоскости эклиптики, но в противоположную от Колефа сторону.