- Ну ладно... - враз как-то сдулся зам главы психослужбы. - Но только строго между нами! А то и мне достанется.
Регина была женой штурмана «Абрелы» Сергея Калачева. На Колефе она появилась недавно, с год назад, а до этого ее носило по всем связанным туннелями планетам, которые успели освоить люди, и что именно она там делала, Порфирий Дормидонтович не знал. Зато на Колефе, как недавно выяснилось, она занималась сбытом наркотиков, а точнее - одного-единственного, получаемого из некоего цветочка, растущего только на Мипре. А поскольку грузовик «Абрела» курсировал в основном как раз между Мипрой и Колефом, то несложно было предположить, что наркобизнес являлся «семейным подрядом», почти как у старинного поэта Некрасова: «Отец, слышишь, рубит, а я отвожу». Только тут, получается, «дровишки» возил муж, а жена «рубила бабло», как выражались то ли в конце двадцатого, то ли в начале двадцать первого века.
- Так что вам, - завершил свой короткий рассказ Комаров, - придется еще по возможности и допросить, так сказать, Калачева. Есть предположение, и в это хочется верить, что он и вовсе не был в курсе темных делишек своей супруги. Тем более ее, оказывается, видели на Мипре в день старта оттуда «Абрелы».
- То есть как? - изумился я. - Она что, тоже прилетела на этом грузовике?
- В том-то и дело, что нет. Она его здесь встречала. А когда, после того что случилось, туннелеход тщательнейшим образом перетряхнули, не оставив без внимания и груз, то обнаружили не числящийся ни в каких документах контейнер с наркотой.
- И как же она обогнала «Абрелу»? На «дыроколе», что ли?
- Скорее всего, да. На чем же еще?
- Да уж! Прибыльный, должно быть, у этой дамочки бизнес.
- Еще бы! - осторожно потрогал нос, словно проверяя его наличие, зам главы психослужбы. - Но сколько веревочке не виться... Ну да ладно. Пусть этой «бизнесменшей» занимаются службисты, а нас, так сказать, ждет собственный крест. Не могли бы вы начать?
Упрашивать меня не было нужды. Собственно, для этого я сюда и прибыл, такова и была моя работа - внедряться в сознание «клиента» и становиться с ним на какое-то время одним целым. Правда, внедряться сразу в три сознания мне до сей поры не приходилось, не считая случаев настоящего диссоциативного расстройства идентичности, но там, как правило, личность всего лишь «раздваивалась», да и это было лишь кажущимся раздвоением - по сути, сознание оставалось одним.
Но пугаться трудностей я не привык. К тому же, случай казался весьма интересным. И если бы не случилось так, что связанные с ним обстоятельства коснулись меня лично, а точнее, что еще хуже, моей семьи, то я бы наверняка испытывал даже сходный с эйфорией азарт, который возбуждала во мне любимая работа. Такая уж у нас, «псиннеров», имелась особенность - мы получали от своего труда не только материальную выгоду в виде приличной зарплаты и премиальных, но еще и неосязаемое, но более чем ощутимое наслаждение - сходное в грубом приближении к сексуальному.
Однако сейчас весь кайф ломала тревога за семью. Ну и что с того, что она бывшая? Любить-то я жену с дочкой от этого меньше не стал. Как мне сказала при нашем разрыве Василина: «Не люби меня, люби мое...», показав взглядом на хмурую, недовольную тем, что ее зачем-то увозят от папы, Ярославу. «Во-первых не твое, а наше, - поправил я супругу, - а во-вторых, не любить тебя я не умею».
Зато не любить «псов» очень даже легко. Потому что жить с нами рядом, невольно осознавая, что к тебе в любую минуту могут залезть в мозги, попросту страшно. Хотя, лично я даже под угрозой расстрела не стал бы этого делать по отношению к Василине, если бы, конечно, от этого не зависела ее жизнь... Впрочем, вот я уже говорю «если». Так что... Наверное, все правильно. «Псы» должны оставаться одиночками. Вероятно, не зря нас так мало - меньше полусотни на все обитаемые миры. А за дары судьбы, особенно столь редкие, приходится платить. Например, одиночеством. По-моему, вполне себе недешевая плата.
Но как бы то ни было, свою бывшую семью я очень люблю, и сделаю все от меня зависящее для ее благополучия и безопасности. Хотя, в нынешнем деле от меня требовался для этого совсем пустячок - убить человека. Ладно, не убить, - стереть его личность; но если вы видите в этих понятиях большое отличие, объясните мне как-нибудь при случае.
Внедрился я на удивление легко. Даже слишком, словно меня ждали и заранее гостеприимно распахнули все двери. И сразу на меня хлынуло лето: запах соснового бора, земляники, свежескошенной травы... Вот передо мной блестит, неторопливо струясь, речная гладь Юга. Да, я уже знаю, что в данном случае Юг - это не название стороны света, и не мое географическое положение - напротив, я как раз нахожусь на севере, на Русском Севере, в Вологодской области, - просто такое имя носит эта неширокая река близ поселка Кичменгский Городок, в котором я родился и живу. Зовут меня Мишка Чебиков, и нет у меня в данный момент большей заботы, как вытащить из реки схватившую блесну щуку. Зубастая хищница оказалась неожиданно сильной, а мне всего девять лет, и моих силенок, на то чтобы одновременно удерживать в руках спиннинг и наматывать на барабан катушки леску, определенно не хватает... А рядом еще, восторженно попискивая, крутится соседская Варька, и опростоволоситься перед этой конопатой девчонкой - ну совсем невозможно!.. Но вот уже Варька вовсе не рыжая пигалица, а длинноногая огненноволосая красавица. Только писк у нее все тот же, девчачий, восторженный: «Мишуся! Ты на каникулы или уже насовсем?!» «Я закончил училище. Но я не насовсем, здесь же нет космодрома... Я за тобой». Потом - та же Варя, но уже горделиво-серьезная, с короткой стрижкой и круглым большим животом. Потом - совсем уже взрослая, величаво-степенная, но по-прежнему прекрасная и любимая... Варвара, «Варежка» - теплая, нежная, родная!.. И - почти вой тоски и боли: «Где ты, где?! Люблю! Хочу к тебе!»