— Я не понимаю, — молвил Ингвар.
— А мне кажется, что понимаешь. Но на всякий случай я расскажу тебе, что происходило после того, как ты нас покинул. Гуннлаугур был безупречным вожаком стаи Ярнхамар. Он и Вальтир представляли из себя смертоносный тандем, но и вся группа была сильна. Стая смогла восстановиться после потери Хьортура и компенсировала твое отсутствие. Теперь я стою перед выбором: отправить мне тебя обратно к ним или нет? Им бы пригодился еще один меч, однако я беспокоюсь за тебя, если ты окажешься в этой стае. Когда-то ты соперничал с Гуннлаугуром за право командовать. Сможешь ли ты теперь служить ему?
Ингвар поднял голову и посмотрел прямо на ярла, встретив взгляд его усталых золотисто-желтых глаз.
— Вы позорите меня таким вопросом, — сказал он.
— Я ничего у тебя не спрашивал, я принимаю решение.
Ингвар почувствовал, как шевельнулась его гордость. Стало трудно сознавать, что Черная Грива занимал место в священной иерархии Фенриса намного выше него, что слово ярла — закон и что если бы он приказал Ингвару отправиться в пасть Хель, то честь обязывала его повиноваться беспрекословно.
«Он так молод».
— Отправьте меня обратно в стаю, повелитель, — произнес Ингвар. Тон его голоса свидетельствовал скорее о приказе, нежели просьбе. — Гуннлаугур всегда превосходил меня, он стал бы веранги, даже если бы я не уехал, и тогда я пошел бы за ним. Ничего не изменилось. Я принадлежу своей стае.
Выражение лица Рагнара оставалось таким же бесстрастным.
— Я не знал тебя тогда, — сказал он. — Поэтому не могу сказать, изменило ли тебя пребывание в Карауле Смерти. Однако они заметят это. Если Инквизиция смогла повлиять на тебя, то стая обратится против тебя. Не забывай, что за кровь течет в наших венах. Мы не просто зовемся волками. Таков наш характер.
Это было уже слишком. Ингвар вскочил на ноги, одним движением вытащил меч из ножен и направил острие клинка в горло Рагнара.
— Знаешь, что это такое? — резко спросил он.
Рагнар спокойно окинул оружие взором.
— Это меч, Ингвар, — ответил ярл. — Я их немало повидал.
Он не сделал ни единого движения, чтобы защититься. Они оба понимали реальное положение вещей: если бы Ингвар действительно представлял угрозу, то Рагнар убил бы его до того, как клинок покинул ножны.
— Он древний, — произнес Ингвар, чувствуя, как кровь пульсирует в голове. — Такой же старый, как это место. Такой же старый, как Аннулюс.
Рагнар выдержал взгляд Ингвара.
— В этом месте много реликвий. И что с того?
— Берек вручил мне этот меч. — Ингвар вдруг четко и ясно вспомнил события, которые произошли десятилетия назад. — Это был его меч. А до него он принадлежал другим воинам. Он прошел через сотню рук, и каждый владелец оставил свой след на рукояти. Он не сломался. В крови, которую он выпил, можно утопить миры. Берек оказал мне честь, дав этот клинок, и я никогда не использовал другого меча, даже когда мне приказали взять ксеносские глефы, которые могут резать терминаторскую броню как бумагу. Я пронес его с собой через бездну, слушая, как он тихо шепчет о доме, и проложил себе путь в место, о котором он мне напоминал.
Меч блестел в полутьме, его силовое поле было отключено, виднелись очертания рун, выложенные тонкой серебряной нитью.
— Это оружие носило множество имен, — продолжал Ингвар. — Берек называл его фьорсвафи. Другие звали его хельсверд, блодстефна или думхрингир. Давным-давно, во время легенд, он именовался даусвьер и принадлежал Огриму Регру Врафссону. Это часть нашего наследия. Он только для избранных.
Золотистые глаза Рагнара блеснули и остановились на острие клинка.
— Берек счел меня достойным дара, — сказал Ингвар. — Тот же человек посчитал, что ты заслуживаешь досрочного повышения. Тогда ты согласился с ним.
Ингвар держал меч неподвижно.
— Я сын Русса, — сказал он. — Мне нечего доказывать.
Взгляд Рагнара переместился обратно. Какое-то время они сверлили друг друга взглядом. Золотистые глаза Черной Гривы тщательно всматривались в серые глаза Ингвара, немного сузившись, так, как будто могли проникнуть в самую его душу.
Ингвар почувствовал, как давит на него твердость духа Черной Гривы. Взгляд Рагнара было почти невозможно выдержать: в нем читалась абсолютная уверенность в себе и целеустремленность. Никто — ни Берек, ни даже Хьортур — не обладал такой внутренней силой.