– Не попытаться ли бежать теперь? – сказала кормилица, направляясь к двери.
– Нет, нет, не сюда! – крикнул Филипп, загораживая ей дорогу. – Барон вернется; он должен быть на том конце коридора, у Георга, которого, вероятно, старается привести в чувство.
– Несчастный! Ты убил его? – вскричала баронесса.
– К сожалению нет, сударыня; хотя хватил, что было силы, но только ошеломил его.
– Несчастный мальчик! Он выдаст тебя. Барон убьет тебя.
Говоря это, Эдвига с отчаянием оглядывалась кругом и искала средства выпроводить Марту и ребенка.
– Георг не видал меня, сударыня; он подбирал ключ к двери на маленькую лесенку и стоял ко мне спиной.
– Как бежать, как бежать? – повторяла баронесса с отчаянием.
Маргарита плакала, кормилица то молилась, то жаловалась.
– Остается только окно, – заметил Филипп.
– Шестьдесят футов высоты! – вскричала Эдвига.
– А веревки на что?
– Где взять такую длинную и крепкую веревку? Наконец, эти окна выходят на рвы, полные водой.
– Будь у меня только веревка! – говорил Филипп, оглядываясь.
– Там сундуки перевязаны, – сказала баронесса, указывая на свою гардеробную.
Филипп сбегал и принес.
– Я ни за что не решусь спуститься по веревке, – проговорила кормилица, выглянув в окно.
– Больше нечего делать, – сказала Эдвига. – Филипп прав: как ни опасно это средство – оно единственное. Барон безжалостно убьет вас обеих, тебя и бедного ребенка.
В эту минуту послышались голоса.
– Боже милостивый, идут! – вскричала баронесса. – Филипп, Филипп, скорей!
Он прибежал с пятью или шестью веревками, связанными одна с другой, и составил довольно длинную веревку, конец которой привязал к железной решетке балкона.
– Отворите же, отворите! – кричал в коридоре бешеный голос Риттмарка.
В то же время он страшно стучал в дверь, то своей железной перчаткой, то рукояткой сабли.
– Прощай, дитя мое, Бог да хранит тебя! – промолвила Эдвига, прильнув губами к ротику маленькой Маргариты.
Марта схватилась за веревку, но когда пришлось стать на балюстраду балкона, у нее не хватило духа.
– Никогда я на это не решусь! – вскричала она в ужасе.
– Бога ради, соберись с силами! – сказала ей баронесса, трепетавшая сама при мысли об этом рискованном предприятии; но еще больше страшилась она для дочери бешенства барона.
– Не могу, сударыня, не могу!
– Попытайся… скорей, скорей!.. Дверь не долго продержится.
Марта опять попробовала, но ее дрожащие руки скользили по веревке.
– Боже, Боже, помилуй нас! – вскричала Эдвига в отчаянии.
–Я спущусь с ребенком, – объявил Филипп решительно. – Посади ее мне на спину, Марта… Обвей ее руки вокруг моей шеи. Опоясай меня и ее веревкой!
Испуганный ребенок тянулся к кормилице и отбивался, как мог.
Но, несмотря на его сопротивление, баронесса привязала его на спину пажа.
– Возьми эти бумаги, Филипп, – сказала она, подавая ему запечатанный пакет, – адрес выставлен на письме. Скажи баронессе Гейерсберг…
В эту минуту дверь дрогнула под ударом топора, и замок почти вылетел вон.
Филипп только что схватился за веревку, как дверь окончательно рухнула от второго удара топора.
При виде барона, ворвавшегося в комнату с мечом в руке, Марта так перепугалась, что вскочила на балкон, схватилась за веревку и спустилась в след за Филиппом.
Чтобы выиграть для их спуска время, Эдвига загородила мужу дорогу. Почти умирающая, она с такой силой уцепилась за него, что он не сразу мог вырваться от нее. Ослепленный яростью, он бешено ударил ее по голове железной перчаткой так, что она упала навзничь с окровавленным лицом.
Освободившись от нее, барон бросился к окну.
– Стреляйте же, стреляйте! – крикнул он своим людям, которые были вооружены пищалями.
Они повиновались.
Раздалось несколько выстрелов, потом, почти одновременно послышалось падение в воду двух тяжелых тел.
– Ага! Попались! – вскричал барон.
И не обращая внимания на жену, которая лежала на полу полумертвая, он бросился к двери коридора.
Между тем, неподалеку от того перекрестка, где Филипп, паж баронессы, простоял так долго настороже, на опушке леса, сидели в засаде человек двенадцать вооруженных. По платью они были ландскнехты, наемные разбойники, которые в то время обыкновенно продавали свои услуги владетельным особам и даже простым дворянам, достаточно богатым, чтобы нанять их.