власти.
— Если бы не подобная репутация, я бы не был тебе неприятен. А
значит, не найти бы мне покоя даже здесь.
— Ты слишком высокого мнения о себе. Полагаю, ты не
понравился бы мне в любом случае, просто потому что ты – это ты.
— Возможно. — Он оттолкнулся и уселся на комод. В свете лампы
его глаза сияли озорным блеском. — Но я сомневаюсь.
Я уставился на него, глядя, как он болтает ногами, и его каблуки
стучат по дверцам комода.
— Что ты делаешь?
Он поднял брови, изображая из себя невинную простоту.
— Ты о чем?
Я шагнул вперед, от такой откровенной наглости руки сжались в
кулаки.
— Слезай! Если думаешь, что волен обращаться с моими вещами,
как тебе заблагорассудится, только потому что купил меня на ночь, то
ты ошибаешься. Если тебе нужно что-то подобное – спускайся вниз и
выбери кого-нибудь другого.
Я бросил ему кошель – так, как хотел сделать внизу. А он только
рассмеялся и положил его на комод рядом с собой.
— Арьен. — Он взглянул на меня сквозь ресницы. Волосы упали
на лицо, придавая ему дикое, чудное выражение. — Как ты уже
заметил, меня бы с радостью приняли в любой постели этого города.
Если бы я этого хотел, меня бы здесь не было.
— Ну да, конечно, — усмехнулся я. — Ты лучше проведешь время
в одиночестве, в постели того, кто не желает тебя видеть. Что ж,
пожалуйста. — Я развернулся, чтобы уйти.
— Подожди. — Он соскользнул с комода и встал напротив меня –
так близко, что я не мог вдохнуть, не коснувшись его.
— Зачем?
Он взял мою руку и потрясенно уставился на неё, приложив свои
пальцы к моим.
— Затем, что я тебя прошу?
Я взглянул на него, сжав губы.
— Что тебе от меня нужно?
Он переплел наши пальцы, сложив ладони вместе. Сердце
зашлось в груди, и я даже подумал, что на сей раз он не собирается
отказываться от моих услуг.
Он развернул наши руки так, что мое перебинтованное запястье с
не зажившим ещё укусом оказалось сверху.
— То же, что и в прошлый раз.
Я попытался вырваться, но он меня не отпустил.
— И всё? — Я подозрительно сощурил глаза.
Он рассмеялся.
— А почему ты думаешь, что мне нужно что-то ещё?
— Сегодня ты заплатил больше.
— Сегодня я лучше представляю себе, за что плачу.
Я подавил желание закатить глаза, и, оттолкнув его руку, протянул
свою.
— Ну, приступай?
Он покачал головой и легко коснулся повязок.
— Будет больно, если я потревожу рану до того, как она заживет.
Я в смятении посмотрел на него.
— Думаешь, в прошлый раз больно не было?
Теперь он раздраженно помотал головой.
— Будет плохо заживать и останется шрам.
Я удивился тому, что он ничего не понял.
— Думаешь, я против пары отметин на коже?
Майкель вздохнул и окинул меня недовольным взглядом.
— Трудновато питаться через сетку шрамов.
— О, — только и смог выдавить я. Я смотрел на него, чувствуя
мурашки на спине и соображая, подразумевал ли он то, о чем я
подумал. Он собирался делать это постоянно, а значит – каждый раз
возвращаться ко мне.
Теперь, когда я дернул руку, он свободно её отпустил. Я вытянул
другую, невредимую, и он тут же поднес её ко рту. Он касался кожи
губами так нежно, что я вздрогнул от мысли о грядущей жестокости.
Он не отрывал от меня косого взгляда, наблюдая, как я напрягся в
ожидании, когда он раскрыл губы. Но он не стал кусать, а только
скользнул теплым языком по пульсирующей вене, тут же обжигая
влажную кожу холодным дыханием.
Я дернулся, потому что не был готов к такому повороту событий.
Но крепкая хватка Майкеля не поддалась слабому сопротивлению.
Тогда я уперся другой рукой ему в плечо, пытаясь оттолкнуть его. Он
только тихо засмеялся, и теперь дыхание на моей коже казалось
горячим, словно воздух из печи.
Он прикусил мою кожу – обычными, тупыми зубами, а не острыми
клыками – царапнул её, лизнул и пососал, пока она не покраснела от
притока крови, которую словно тянуло к нему – так же, как его тянуло к
ней. Не оглядываясь, я нашарил подоконник за своей спиной и
вцепился в него так, что заболели пальцы.
Он придвинулся и, наверное, прижался бы ко мне, если бы моя
рука между нашими телами не сдерживала его натиск. Я попытался
отступить, но Майкель не позволил дистанции между нами
увеличиться. Он пригвоздил меня к стене: я почувствовал, как лопатки
врезались в жесткое дерево. Одной рукой он оперся о стену, так