Наконец они вырвались из восточных окраин Шевата и миновали трущобы, превращенные в крошево ударной волной от падения булыги. Рассветное солнце с трудом пробивалось сквозь завесу поднятых ударом пыли и пепла, придавая миру вокруг тускло-серый оттенок, воспринятый и усиленный авточувствами примариса. Поликсис взобрался на последнюю гору обломков на окраинах Шевата, пока бронетехника и усталые отряды поддержки плелись мимо, а обломки на земле вздрагивали от тяжести идущих мимо танков. Апотекарий посмотрел на восток, туда, где за пределами города плавилен раскинулись пепельные пустоши, чьи волнистые барханы и каменистую тундру исхлестал колкий засушливый ветер. Многие мили, разделявшие Шеват и огромную агломерацию столичного города Кротена, казались бы полностью безжизненными, если бы не тысячи силуэтов, ныне устало продвигавшихся вглубь их просторов.
Поликсис наблюдал, как Империум покидает Шеват. В слабом сером свете виднелись десятки колонн — безликие массы, бредущие сквозь сумерки, удаляющиеся прочь от черты города. Бронетехника, танки и восьмиколесные грузовики перемешались с вереницами сгорбленных пехотинцев в респираторах, ступавших усталой походкой людей, чудом избежавших жестокой смерти. Ротные и полковые знамена развевались под хлесткими порывами ветра, а покрытые пеплом полотнища играли роль точек сбора для потрепанных отрядов, покидающих разрушенный город, лишившись командования и цепочки управления. Поликсис своим улучшенным зрением разглядел, как на расстоянии около полумили от него технопровидец Адептус Механикус и его сервиторы в безжизненных оболочках безуспешно пытаются отремонтировать «Лемана Русса», сломавшегося на обочине одной из скалобетонных дорог, ведущих прочь из города. Неподалеку с грузовика Департаменто Муниторум раздавали баки с водой: квартирмейстер стоял в задней части машины и гневным голосом призывал к порядку группу измученных жаждой гвардейцев, окруживших транспорт. Весь раскинувшийся перед примарисом пейзаж был пропитан разрухой и упадническими настроениями, став воплощением поражения.
Домициан вскарабкался на гусеницы боевого танка Чао’ли — машина остановилась, прежде чем направиться дальше в пепельные пустоши. Они сверялись с карманной картой офицера Гвардии. Поликсис спустился с завалов и также присоединился к отряду. Трайона усадили на кормовую часть одного из цзойшэньских танков, и Поликсис ввел ему еще одну дозу лекарства через порт интерфейса доспехов. Изничтожитель молчал, выражение его лица было мрачным. Казалось, что бионические имплантаты были единственным верным решением.
— Скоро в тебе будет столько металла, что Хеликс тебе уже не поможет, — угрюмо пошутил Грациан, глядя на собрата-изничтожителя. — Зато Тиберон маслица подольет.
— Тем проще будет забить тебя до смерти, если продолжишь свои поганые шуточки, брат, — сквозь стиснутые зубы ответил Трайон, на что Поликсис невольно улыбнулся.
— Пятый и Восьмой корпус устроили кордон в трех милях дальше на восток, — сообщил по воксу Домициан, спрыгнув с «Лемана Русса». — Вдоль линии хребта за шлаковыми дюнами. Танки продолжат движение вдоль линии маглева. Мы пока не получили никаких указаний от лейтенанта Тирана, поэтому пока что поступим так же и вольемся в новую линию обороны, как только доберемся до нее.
Они двинулись дальше, заняв место в конце медленно тянущейся колонны намарийцев, уже следовавших вдоль ветки маглева вперед по серой пустоши за пределами города. Даже сквозь зеркальную поверхность линз масок-респираторов Поликсис видел взгляды, которые они бросали на возвышавшихся над ними Ультрамаринов, — смесь страха, стыда и всепоглощающей усталости. Было легко забыть, что даже самым опытным солдатам Астра Милитарум не хватало стойкости Адептус Астартес, — за последние двенадцать часов эти люди успешно зачистили половину Шевата от ксенозахватчиков и добились всех поставленных целей лишь для того, чтобы на них обрушилось само небо. Тысячи их товарищей были раздавлены или погребены заживо, а враг, которого они — по крайней мере, на сегодняшний день — считали поверженным, хлынул обратно с удвоенной яростью. Теперь же они отступали, бросая на произвол судьбы раненых товарищей, а улицы, за которые они сражались и проливали кровь, обратились в руины. Жизнь жестоко потрепала этих людей.
Но Поликсис также понимал, что их можно сплотить. Он видел, как его брат проделывал это много раз, и не сомневался в нерушимости боевого духа человечества. Он лишь надеялся, что это удастся сделать до того, как зеленокожие добьются окончательной победы.